На линии огня

Я слушал эту его муру с вариациями в течение нескольких дней. Лично я не считаю охоту состязанием между зверем и человеком. Для меня это тест на мастерство, как гольф или боулинг. Если я чисто выполню работу – значит, победил, если наломаю дров – останусь в проигрыше, даже если подфартит завладеть трофеем. Для меня охота – это ловкость в обращении с оружием вкупе с умением читать следы, знанием повадок зверей и прочих премудростей. Иными словами, увлекательная игра, ничего больше. Я понимаю, что многие добрые и хорошие люди считают такое отношение жестоким и бессердечным, коли на карту поставлена жизнь живого существа. Так за чем же дело стало, господа? Прекратите есть мясо животных, убитых для вас на бойнях, и я тогда тоже перестану стрелять зверей ради собственного удовольствия. Просто хочу сделать ясным для всех, что я охочусь не для того, чтобы рисковать своей жизнью. Есть много способов погибнуть и без того, чтобы выискивать для этой цели новые, в чем я убедился за время службы в армии. Но если Карл Гандермэн, с крупнокалиберным ружьем в здоровенных ручищах и вдохновляемый парами виски, чувствует, что сумеет доказать всем нам, а главным образом свинье, свое мужество, то чего ради мне обращать его в свою веру?

Нетрудно догадаться, что судьба сыграла со мной злую шутку, сделав нас партнерами. Выбор был не мой и определенно не его, просто так сложились обстоятельства. Я всегда был сильным и крепким на ногу ходоком, а Гандермэн, несмотря на то что почти не просыхал, оказался в нашей компании еще одним таким, кроме меня, кто мог на равных потягаться с проводниками. Более слабые особи нашей группы, включая двух шестерок-телохранителей Карла и одного старого джентльмена с плохим сердцем, находили себе места в нижних частях гор, где нам выпадало охотиться, в то время как Гандермэн и я неизменно, в силу естественного отбора, оказывались на самом верху. Он просто не мог позволить, чтобы его перешагали два каких-то «мумитроля», как он величал наших проводников, или, того хуже, какой-то чертов студентишка колледжа. Я же лез наверх из-за того, что в силу своего охотничьего опыта отлично знал: чем выше, тем больше шансов найти добычу.

Таким образом, мы оказались обречены на своего рода дружбу, основанную на необходимости и терпимости друг к другу. Карл был интересным собеседником при разговорах на некоторые темы, например, о юриспруденции я узнал от него такие вещи, которые заставили бы вздрогнуть университетских профессоров. Было ему что сказать и о женщинах, он был готов поделиться со мной своим богатым опытом по этой части. У нас вошло в привычку время от времени покидать места наших засад, чтобы вместе перекусить, и особенно часто мы выискивали друг друга в долгие холодные вечера, дабы обменяться саркастическими замечаниями об охоте, погоде и поочередно глотнуть из его фляжки для профилактики от простуды. Для меня он был любопытным экземпляром человеческой породы, я же для него, насколько могу судить, – занудой интеллектуалом и чистоплюем. Однако об охоте и оружии мне было известно гораздо больше, чем ему, и это делало нас равными.

Целую неделю никто не заметил хотя бы признака оленя, медведя, кабана или иного зверя, как разрешенного, так и запрещенного для охоты. Но в четверг собаки взяли след и, отправившись по нему, удалились за пределы местности. Вымотанные егеря вернулись уже затемно, наспех похватали что-то из еды и опять отбыли, чтобы одолжить на время собачью свору у соседей. Я так никогда и не узнал, удалось им вернуть первую стаю или нет. Это были хорошие мужики, и работали они на износ, но дикие звери, если таковые там были, упорно не желали им попадаться. В пятницу мы все были на ногах еще до рассвета, кроме пары ребят, заявивших, что к черту все, и отправившихся вниз от сторожки стрелять куропаток. Остальные опять потащились в горы, а мы с Гандермэном, как всегда, полезли наверх, на сей раз на седловину, поросшую жиденьким лесом, как раз под линией снега. Трудно было где-либо найти еще такое же сухое место, чтобы можно было хотя бы присесть.

Мы вместе съели наш ленч, посетовали на тусклые перспективы охоты – проводники и собаки к тому времени давно исчезли в глухомани дальше к западу – и вернулись обратно в свои засады. Я осторожно выбрал для нее место, постаравшись устроиться так, чтобы между этим дылдой и мной находился каменный выступ. Мне совсем не хотелось, чтобы его крупнокалиберные плюхи, в случае если он увидит мишень для стрельбы, беспрепятственно полетели сквозь чахлую лесную поросль в моем направлении. Я не доверяю никому, пока сам не увижу, как человек ведет себя в деле, какое бы оружие ни находилось в его руках. Некоторые люди во время охоты ведут себя излишне возбудимо.

Было уже около трех часов – самое время начать нам спускаться, чтобы успеть засветло добраться до машин, когда вдалеке я услышал лай собак.