На линии огня. Слепой с пистолетом

— Что? — спросила она и кривовато улыбнулась, ощущая пожатие его руки.

— Как здешние секретарши с каждым днем все хорошеют и хорошеют.

Она приняла удар, и ее улыбка стала чуть более кривоватой:

— Как и здешние полевые агенты с каждым днем все стареют и стареют.

Хорриган отразил ее ответный выпад легкой усмешкой.

— Ой! — вырвалось у Мэтта.

Кампанья, казалось, не был уверен, то ли ему сердиться, то ли удивляться:

— Лилли — агент, Фрэнк.

— Я понял, — ответил тот. — Просто хотел проверить, как у нее с чувством юмора.

— Ну и как, я справилась? — осведомилась она.

— Чепчики в воздухе, — закончил он.

Посмотрев на часы, Кампанья заявил:

— Давайте к делу. У нас не так много времени.

Все расселись на стульях вокруг стола. Хорриган отметил, что Лилли бросила быстрый внезапный и немного изумленный взгляд за его спину, обернулся и обнаружил на стене за собой большую фотографию со сраженным Кеннеди и его охраной. На фото был и Хорриган сто лет и тысячу морщин назад.

Кампанья заглянул в рапорт и передал его Уоттсу.

— Итак, расскажи нам об этом парне. Я полагаю, что пока мы будем называть его Бут. Что он за птица?

Хорриган спокойно ответил:

— То, что называют полный атас.

«Атас» на жаргоне Секретной службы означал особо опасного человека, угрожающего президенту. Из 40000 подозреваемых и групп, потенциально представляющих угрозу для президента, к таким служба относила не более 350 человек, всех либо с криминальным прошлым и опытом насилия, либо с психическими отклонениями.

— Ты действительно считаешь, что он опасен? — спросил Мэтт.

— Да, — сказал Хорриган.

Лилли нахмурилась:

— Ты говоришь об этом, будто это факт.

— Да.

— Почему ты так уверен?

— Я просто знаю, — он коротко улыбнулся. — Я знаю кое-что о людях. За это мне платят деньги.

Уоттс насупился, но не от упорных размышлений, а просто впрок.

Он спросил:

— Можно поинтересоваться, почему ты не довел дело до конца в первую же ночь? Тогда бы мы могли знать что-то, кроме того, что подсказывают тебе кишки.

Язва.

Хорриган улыбнулся, но это была скорее профессиональная улыбка:

— Мы немножко поработали в — тот день, Билл.

— Чересчур устали, чтобы довести расследование до конца?

— Я возвращался домой после того, как убил человека.

Лилли приподняла другую бровь. Кампанья, казалось, пытался сдержать улыбку, Мэтт даже и не старался.

Уоттс настаивал:

— Судя по рапорту ты пробыл в квартире в течение скольких минут? Десяти?

— У меня не было ордера.

— Учитывая твою репутацию… в секретной службе, я бы не стал думать…

— Надеюсь, что не стал бы.

— Что.

— Думать. — Он посмотрел на Кампанью. — Или я параноик, или Билл корчит из меня идиота?

Лилли, казалось, изумилась, но одновременно и немного напряглась:

— Вы оба?

— Я просто думаю, — заявил Уоттс, сдерживая волнение, — что, учитывая репутацию агента Хорржгана, он был бы обязан.

— Какую репутацию, Билл? — спросил Хорриган.

Уоттс бросил рапорт на стол:

— Забудь это.

— Что у меня за репутация? Ты упомянул о ней дважды.

— Давай оставим.

— Мальчики и девочки, вернемся к делу, — заметил Кампанья.

— Знаешь, Билл, — продолжил Хорриган, — я понимаю тебя. Однажды я уже был столь же самоуверен, как ты…

Уоттс вспыхнул и вскочил из-за стола:

— У меня нет времени на все это дерьмо. Я должен еще отозвать семьдесят пя1ъ человек из Майами. — Он задержался у двери, посмотрел на Кампанью и сказал:

— Держи меня в курсе, Сэм.

Кампанья кивнул ему вдогонку, вздохнул и потряс головой.

— Что же нам делать с этим парнем?

— Ты имеешь в виду Уоттса? — переспросил Хорриган. — А что, если перевести его в полевую службу Омахи.

— Я имел в виду Бута, — терпеливо произнес Кампанья.

Хорриган тут же сменил тон, он посмотрел на Д’Андреа, все еще хранящего молчание:

— Эл и я, мы проверим все, что сможем… А пока, несомненно, нужно поставить на прослушивание мой телефон.

Кампанья согласился:

— Это имеет смысл. Если еще что-нибудь потребуется, только намекни.

Глаза Лилли сузились:

Ты как-будто уверен, что Бут еще позвонит тебе.

— О, он еще позвонит, — согласился Хорриган. — Мы приятели.

Некоторое время спустя, сидя в гриль-баре Эббитта в темном, прокуренном, декорированном полированным деревом мужском заведении, прямо напротив здания Казначейства, Хорриган позволил Сэму Кампанье заказать ему выпивку.

— Что же все-таки имел в виду Уоттс, Сэм? — почти игриво спросил он.

— О чем ты?

— Эта моя пресловутая репутация. Какова она на самом деже?

— Ты сам все знаешь.

Будто я нечто вроде коменданта концентрационного лагеря со всеми его привычками в работе с людьми, — он усмехнулся, наливая свой «Джеймсон» в стакан.

Кампанья попытался изобразить улыбку, но не совсем удачно.

Наконец, допив свой собственный бурбон, он выговорил:

— Знаешь, Фрэнк, если б ты был хотя б наполовину столь смышлен, как мы привыкли о тебе думать… ты бы подал в отставку.

— Я бы мог сделать это и сейчас.

— Конечно.

— Но знаешь, чего я хочу на самом деле?

— Избавиться от радикулита и женщину около пятидесяти?

Хорриган усмехнулся еще раз:

— И этого тоже.

— Чего?

Он глотнул свой «Джеймсон»:

— Быть приписанным к президенту

Ошеломленный Кампанья почти выплюнул: