На литературных тропах

Империалистическая и гражданская войны, события Великой Октябрьской социалистической революции оторвали Здобнова от журналистской деятельности и научной краеведческой работы. Лишь в 1919 году он снова занялся библиографией Урала и Сибири, продолжая труд другого видного сибирского библиографа В. Межова. Ему удается в Томске организовать библиографическое бюро, привлечь большую группу краеведов к коллективной работе по составлению сибирской библиографии, а среди них М. Азадовского — большого знатока истории литературы.

И вдали от Урала Здобнова не оставляет мысль о коллективной работе по составлению библиографии родного края. Ему удается составить «Указатель библиографических пособий по Уралу» для Шадринского научного хранилища и «Русскую журнальную библиографию Урала за 1901—1917 годы», оставшуюся в рукописи. Работать над «Указателем» было трудно, так как не хватало нужного материала. Основные бумаги Здобнова, оставшиеся в Шадринске, были утеряны в годы революции и гражданской войны. Лишь часть архива случайно удалось найти В. Бирюкову. Среди утраченных документов были письма М. Горького и В. Короленко, Миролюбова и Поссе, Заякина-Уральского и других писателей. Были потеряны и две большие рукописи о Лермонтове и Шевченко, написанные Николаем Васильевичем в период его работы в газете «Исеть». Этот частично найденный архив был переслан Здобнову после того, как он уже написал «Указатель библиографических пособий по Уралу».

Когда «Указатель» был напечатан, Н. Здобнов приступает к осуществлению своего давнего замысла — к составлению «Библиографии Урала». Его не страшит огромнейший труд. Николай Васильевич стремится к тому, чтобы библиографическую работу сделать достоянием не только отдельных энтузиастов-краеведов, а поставить ее на подлинно научную основу и придать ей широкий размах. С этой целью он вносит проект об учреждении при Пермском университете специального Уральского библиологического института и одновременно составляет «Краткий план организации работ по составлению уральской библиографии».

Проект его встретил поддержку у профессоров Пермского университета, но не был осуществлен. Тогда еще не созрела обстановка для создания высшего научно-учебного заведения, которое занималось бы изучением книговедения и готовило бы для этого квалифицированные кадры.

В 1922 году Н. Здобнов переезжает в Москву и с этого времени не прекращает бурной деятельности, стремясь объединить усилия всех краеведов, втянуть их в активную работу по созданию библиографии своих краев и областей.

Ученый придавал исключительно большое значение этому делу, неоднократно подчеркивал устно и в печати:

«как много полезного можно было бы сделать в области краевой библиографии, какую огромную помощь могла она оказать социалистическому строительству, как много ошибок она могла исправить своевременно и предупредить».

С этого времени у Здобнова завязываются близкие и тесные связи с В. Бирюковым. Он то запрашивает краеведа о материалах художника-шадринца Бронникова, о котором думает написать большую работу, определив его место в истории русской живописи; то сообщает Бирюкову, что его музейная работа в «Питере на хорошем счету», и просит для выставки художественной литературы за годы революции, организуемой Модзолевским и Кубасовым (известные советские литературоведы), прислать экспонаты и помочь учесть «продукцию литературного творчества всей России как крупных писателей, так и мелких, даже случайных».

«Агитируйте, собирайте и присылайте, — пишет Здобнов. — Если есть у Вас хоть что-нибудь собранное из сибирских и уральских писателей и журналов, не откажите выслать в Пушкинский Дом»{110}.

Он полон замыслов и всяческих начинаний и, как всякий энтузиаст, стремится зажечь любовь к краевой библиографии у всех, кто проявляет к ней интерес. В. Бирюкову он высказывает мысль о создании музея книги при Шадринском научном хранилище и просит сделать отбор книг для этого музея. Сам Здобнов в поисках ценных книг знакомится с московскими старыми книгохранилищами, он буквально обеспокоен за каждую хорошую книгу, которая может быть утрачена.

В одном из писем он сообщает: «Перекопал уже до 5000 пудов хлама бывшего Сиротского института», и тут же с беспокойством запрашивает Бирюкова о судьбе старой библиотеки Далматовского монастыря, подчеркивая, что она представляет большой научно-библиографический и культурно-исторический интерес. Он хорошо знал, какие неоценимые и богатые фонды хранились в монастыре{111}.