На лобном месте

Константин Паустовский, хотя это запрещалось категорически, сумел все же намекнуть в своем очерке на то, как жил Юрий Олеша много лет: "Он умер недавно, и никак нельзя забыть прекрасное его лицо -- лицо человека, задумавшегося перед нами. И нельзя забыть маленькую красную розу в петлице его старенького пиджака. Этот пиджак я видел на нем много лет". (Подчеркнуто мною. -- Г.С.)

...Здесь же, в "Тарусских страницах", напечатаны и вдохновенные очерки Паустовского о Блоке и Луговском, -- даже их он не смог опубликовать в казенной печати.

С "Тарусских страниц" начались многие биографии поэтов и прозаиков, в том числе Булата Окуджавы. Здесь первые шаги Булата -- повесть "Будь здоров, школяр.'" -- пронзительная правда о войне, увиденная глазами восемнадцатилетнего.

Мальчишески игривый, как бы наивный запев. Он задает тон повести о школяре, которого затолкали на войну, не подготовленного к ней ни морально, ни физически, и который случайно уцелел на ней. Это была крайне важная веха в жизни Булата Окуджавы. Повесть помогла ему стать в какой-то мере известным, открыла для него новые возможности, новые аудитории, остальное он уже сделал сам своими песнями... Кто знает, удалось бы ему так быстро выйти вперед -- без этой, как бы легализовавшей его, публикации, которая дала ему право на внимание и сценические площадки? Во всяком случае, Константин Паустовский сделал все, что мог.

В "Тарусских страницах" впервые пробился к широкому читателю и Юрий Казаков. Здесь напечатаны три его рассказа. Юрий Казаков -- знаток русской природы -- близок по теме и стилистике Паустовскому и в какой-то мере -Пришвину.

Казаков много раз переиздан; вряд ли и он стал бы столь широко известен, если бы не Константин Паустовский.

Но сильнее всего прозвучала тогда проза Бориса Балтера, о котором читатель также узнал впервые. Это повесть "Трое из одного города"; затем ее переиздали, с некоторыми дополнениями, в "Юности", как бы подтвердив тем самым, что публикация в крамольных "Тарусских страницах" была не ошибкой времени.

"Трое из одного города" -- поэтическое повествование о мальчишках-романтиках из приморского города. Они кончают школу и собираются в армию. Время -- предвоенное, грозовое. 39-- 40-е годы. Интонация рассказа -- доверительная, словно рассказывает твой сосед, товарищ по школе: "Мы -это Витька Аникин, Сашка Кригер и я".

Ребят, еще школьников, вербуют в армию; родители -- против... Даже сосед-рабочий, к которому они пришли жаловаться на родителей, говорит вдруг: "А куда вас несет? Учились. 10 классов -- это поболе гимназии. А кто раньше с полной гимназией в офицеры шел? Дураки одни шли".

Мальчишки негодуют. Они разделяют все предрассудки своего времени.

-- Витька, почему ты до сих пор не повесился? -- спросил Сашка.

-- Чего мне вешаться?

-- Имея такого папу, можно пять раз повеситься, два раза утопиться. -Твоя мама не лучше!

-- Моя мама -- другая опера. Моя мама -- выходец из мелкобуржуазной среды. Ей простительно. У нее отсталая психология...

У мальчишек -- свои привязанности и свои враги. Нет, не личные. Личных врагов они еще не имели. Одним из таких врагов был жестянщик.

"Жестянщик был нашим личным врагом. Почему -- мы не знали. Он ничего плохого нам не сделал, и мы никогда не сказали с ним ни одного слова. Но все равно он был нашим врагом, мы это чувствовали и презирали Жестянщика за его двойную жизнь". Дело в том, что Жестянщик, знакомясь с молодыми курортницами, выдавал себя за капитана дальнего плавания. Особенно его презирал Витька. Как только мальчишки встречали Жестянщика с какой-либо женщиной, Витька не мог удержаться, чтобы не сказать:

-- Есть же паразиты. В городе примуса негде починить, а они гуляют...

И однажды Витька решился предотвратить обман, спасти женщину.

Как смеялась над наивным Витькой "спасенная"! Нельзя без улыбки читать эти строки. Чистота столкнулась с жизнью...

Юнцам свойственна нетерпимость ко всему, что не столь кристально чисто, как они сами. Увы, они нетерпимы и к тем, кто думает иначе, чем они, -эпоха сыграла с ними злую шутку... Вот разговаривают они, скажем о мертворожденной конституции, в которую они свято верят. По конституции право избирать имеют все. Витька не согласен с ее либерализмом.

Почему разрешают избирать всем? "Таких, как Жестянщик, надо в море топить, а не права им давать", -- сказал Витька.

Нетерпимость приведет это поколение ко многим бедам, но об этом не говорится в прозрачной и светлой повести Балтера. Она лишь свидетельствует о том, сколь чистыми и наивными пошли его однолетки на истребительную войну с которой мало кто вернулся.

Вслед за Балтером в "Тарусских страницах" выступил поэт Наум Коржавин. Фамилия его Мандель. Когда-то он был одним из самых талантливых студентов Литературного института. Его авторитет был столь непререкаем, что местные юмористы изобрели даже новую единицу поэзии: "одна мандель". Стихи всех поэтов оценивались по этой шкале поэзии: одна мандель, две мандели, полмандели... Иногда стихи самого Манделя оценивались в четверть мандели.