На лыжне попаданец Ломаев (Лыжню! – 3)

А Великанов, следуя, по-видимому, плану/приказу генерал-лейтенанта Кожевникова снова начал выспрашивать про мою учебу в вузе. Говорил ведь уже, м-гм, а придется, командир ведь. Тем более, скоро летний семестр начнется, опять придется идти к нему отпрашиваться.

Капитан Великанов спрашивал на этот раз подробно, но однобоко, казалось, его интересует не учеба, как таковая, а мои твердые, прямо-таки железобетонные гарантии. Окончу я, в конце концов, институт или не смогу, он ведь обещал самому начальнику штаба армии!

Пришлось клятвенно обещать. Да то б я, проклятый топотун, мог порушить собственную карьеру из-за какого-то пустяка? Если для звания офицера за редким исключением необходимо получить высшее образование, то я его получу, а для быстрого повышения (полковника достаточно) хватит и спортивных успехов.

Великанову этого было мало, я же не стану говорить, что я попаданец и нахожусь под дланью Инмара. И поэтому он меня терзал все супное время, пока мы съели и первое блюдо. Суп, кстати, был гораздо вкуснее салата, и я его съел гораздо быстрее. М-гм, наверное. Попробуй тут оцени вкус, когда отвечаешь вопрос за вопросом, один принципиальней другого.

Второе блюдо, самое любимое, — картофельное пюре с котлетой под сметанным соусом. Под это блюдо мы говорили уже на другую тему, опять же под наводку Кожевникова. Он почему-то толи узнал, что я выдающийся стрелок и могу обучить свой взвод. Толи, наоборот, стрелок я очень плохой и взвод надо учить, но уже от меня. Весело, гм…

На это, в принципе, я ответил просто:

— В присутствии командира роты, а также представителя штаба армии могу произвести отстрел автомата Калашников, а потом, если надо, и из малокалиберной винтовки. Сами делайте выводы.

Х-ха! — кашлянул Великанов, многозначительно сказал: — ты меня, Ломаев, не грузи, я тебя с оружием видел, как ты стреляешь, знаю. А вот в штабе почему-то очень смущаются. Причем словам моим совсем не верят. Так что если ты согласен, представитель армейского штаба прибудет, когда ты скажешь.

Вот не фига себе, какая-то приблуда. Зачем это мне? Хотя, с другой стороны, снега сейчас нет, лыжные гонки, как вы понимаете, не проходят. Может быть, и из этого мой «благодетель» решил из биатлона вырезать только одну стрельбу. Ясен ведь пень, отправят на какие-нибудь призовые стрельбы. Ну и что? С нами Инмар, ха!

— Товарищ капитан, — сказал я аккуратно, подчищая корочкой хлеба остатки картофеля и соуса (получалось по-деревенски, но очень уж вкусно), — я ведь целые сутки здесь, никуда не денусь. Единственно, существующий режим. До обеда, как вы знаете, я со взводом бегаю. Отвечая на ваш незаданный вопрос, беговые маршруты будут другие, подальше от штаба армии. А вот после обеда могу в любой день, как скажите.

— Ага, — кивнул Великанов, — тогда я позвоню подполковнику Русакову, адъютанту начальника штаба армии. А там уж как они решат, сам ли генерал-лейтенант Кожевников явится, или его адъютант, или кто еще. От нас это не зависит, да и какая разница⁈

Вышли из столовой. Подчиненные мои после обеда отдыхают, паразиты, шлифуют калории табачным дымом. Какие они после этого, на хрен, спортсмены, или, хотя бы, хорошие спортсмены?

Подошел в «комнату отдыха» — небольшой промежуток между глухой стеной столовой и березовой аллеей. Там когда-то несколько лет назад во время комсомольского субботника специально поставили несколько скамей. Сейчас они были уже старые и грязные, но на спинках, стоя на самих скамьях, можно было еще сидеть. Как говорится, лучше плохо сидеть, чем хорошо стоять.

Курить тогда в армии официально было можно. даже более того, многие парни научились курить именно на срочной службе. Поэтому, когда я косо и недовольно посмотрел на курящих, никто не бросил папиросу, хотя многим, я видел, было не по себе.

Можно было не обратить внимания, это ведь не водка, ни, тем более, наркотик, официально разрешено. Но я со своим огромным опытом и, хотя бы, педагогической теорией, понимал, что курение — это очень плохо для здоровья. И как бы курящий не отбрыкивался, но это вредно и для него, и всех окружающих.

И я сурово сказал товарищам комсомольцам и, наверняка, сочувствующим:

— Товарищи офицеры и прапорщики! Вы знаете, что формально табак в армии не запрошен, как и целом в СССР. Но от этого он не стал менее вреден, особенно для спортсменов. На ближайшем же партийно-комсомольском собрании я поставлю этот вопрос открыто! Ведь мы не только военные, обязанные подчиняться приказам, но и комсомольцы, а некоторые и коммунисты, сочувствующие. Должны понимать, все негативные последствия курени табака!

Достучался-таки, некоторые засмущались, другие внешне остались невозмутимыми, но взгляд все же прятали. Ага, мерзавцы! Ведь собственно оголтелыми курильщиками, которые уже вряд ли бросят курить, были единицы. А остальные ходили «за компанию», «по мужской солидарности». Потом вот так привыкали и потом не могли бросить эту вредную привычку. Но если в этот момент успеть схватить за шаловливую руку, можно еще заставить бросить. Ведь они же спортсмены!