На мели

— Про прилив сказать не могу, но про то, что на борту, — пожалуйста. Шестьсот винтовок, тридцать автоматов, с полдюжины минометов...

— Мне нужен не перечень, а вес. У тебя есть хоть какое-нибудь представление, сколько все это может весить?

Моррисон на секунду задумался:

— Самое тяжелое — это боеприпасы. У нас здесь больше ста тысяч патронов тридцатого калибра. Думаю, что-то около шести или восьми тонн.

Ингрем быстро прикинул, что, если длина ватерлинии пятьдесят пять футов, а ширина корпуса посередине — шестнадцать, получается нагрузка приблизительно в тридцать пять кубических футов на дюйм погружения в нормальном состоянии. Каждая тонна груза будет опускать ватерлинию почти на целый дюйм. Если информация Моррисона верна, не удивительно, что яхта так низко сидит на воде.

— Вы допустили перегруз по меньшей мере на шесть дюймов. Случись непогода, яхта пойдет ко дну или переломится пополам.

— Не мели языком зазря. Скажи, сколько надо выгрузить.

— Вероятно, весь груз целиком. Сколько времени вы уже находитесь здесь?

— С субботней ночи.

— А сейчас среда. Она за это время ни разу не сдвинулась с места?

— Нет, — ответил Моррисон.

— Прилив тогда был выше или ниже, чем сейчас?

— Откуда мне знать? — пожал плечами гигант. — Можно подумать, у нас было чем его мерить!

— Головой работай. Палуба тогда была к воде ближе, чем сейчас, или нет?

— Да нет, почти как сейчас.

— С чем вас и поздравляю. Ясно, что вы наткнулись на эту мель во время самого высокого прилива за месяц, причем летели на полной скорости.

— Так что? Теперь сидеть и плакать будем? Давай лучше выбираться отсюда.

— Послушай, если вы направлялись на Карибы, то почему яхта смотрит носом на север?

Моррисон с недовольной гримасой махнул рукой:

— Мы пытались развернуться, чтобы выбраться отсюда, но, как я уже говорил, была ночь и ни черта не видно. Вдруг нам показалось, что слышится шум прибоя.

— Вы повернули не туда, куда надо, но я-то спрашивал, почему вы оказались именно в этом месте отмели, а не по крайней мере в десяти милях западнее.

— Я в этих делах не понимаю, не штурман. Похоже, нам надо было взять кого-нибудь разбирающегося. Говорил ведь Холлистеру, чтобы он тебя нанял...

— Подожди-ка, ты что, знаешь меня?

— А как же. Я так и подумал, что это ты, когда вы поднимались на борт, а уж после того, как услышал, что пилот называл тебя Ингрем, все стало на свои места.

— Где же ты мог меня видеть раньше?

— В холле отеля “Иден-Рок”, когда ты в первый раз встречался с Холлистером. Тут в разговор вмешалась миссис Осборн:

— А почему этот Холлистер хотел, чтобы кто-то другой, а не он сам проверял “Дракона”?

Моррисон пожал плечами:

— Он сказал, что хозяйка — его давняя подружка, он был на яхте раньше и сторож может вспомнить его.

Миссис Осборн промолчала и отвернулась, глядя вдаль. Что ж, она получила ответ на свой вопрос, подумал Ингрем, сама напросилась.

— А чья была идея украсть яхту? — спросил он.

— Холлистера, или как вы его там называете?

— Патрик Айве, — подсказала Рей.

— Пусть так. Это он должен был организовать транспорт и переправку нас с грузом на борт. Хвастался, что много ходил на яхтах, да и вообще был штурманом ВВС во время войны. А оказалось, никакой он не знаток. Тебя надо было брать.

— Вы и взяли, — мрачно пошутил Ингрем. — Именно поэтому я здесь. А оружие откуда?

— Украли.

— Послушай, что я вам предлагаю, — сказал Ингрем. — Мне кажется, что яхту можно снять с мели, когда мы выгрузим все оружие. Давай просто покидаем его за борт и поведем “Дракона” в Ки-Уэст. Оружие контрабандное, никто о его краже официально не заявит, поэтому против вас не будет других обвинений, кроме кражи яхты. Я думаю, миссис Осборн спустит все это на тормозах, если ей вернут ее собственность целой и невредимой, поэтому самое худшее, что вам грозит, это условный приговор.

— Нечего об этом говорить, нам надо доставить груз.

Пульсирующая боль в голове стала настолько невыносимой, что Ингрем был вынужден на мгновение прикрыть глаза от ослепительного сияния солнца. Как заставить этого мускулистого недоумка хоть что-то понять? Капитан с трудом подавил желание завопить во весь голос.

— Послушай, Моррисон, — сказал он устало, — пораскинь мозгами. Пока что вы не так уж серьезно влипли, но если проделаете все, что задумали, у вас не останется ни единого шанса выпутаться. Американские власти обвинят вас в киднеппинге, объявят розыск и приговорят к пожизненному заключению.

— Это не ко мне, я в это время буду далеко.

— Ты думаешь, что сможешь скрыться в Латинской Америке? В зеркало на себя часто глядишь?

— Скрыться не трудно, если знаешь язык и есть деньги и связи.

— Только не в том случае, если тебя разыскивают за серьезное преступление. У госдепартамента, между прочим, тоже есть связи.

Моррисон, выкатив глаза, рявкнул:

— Не твоего ума дело. Говорю еще раз, нам надо перегрузить оружие на островок. Когда яхта снимется с мели, мы погрузим их обратно.

Ингрем взглянул на узкую песчаную полоску:

— Плот не вместит больше пары сотен фунтов зараз. Так что провозитесь до конца недели.