На моих условиях (СИ)

Я чувствую себя одновременно придавленной и окрыленной силой собственного желания. Пожар внутри становится нестерпимым, тело словно больше мне не принадлежит, а напряжение достигает апогея — и тогда меня как куклу бросает в пропасть, а темнота под закрытыми веками раскрашивается во все оттенки радуги.

После того, как все остается позади, мы долго лежим в тишине, нарушаемой лишь нашим дыханием, которое становится все ровнее и тише. И никто не делает попытки заговорить.

Так вот как это бывает, думаю я, дрейфуя в сонной усталости. Неужели это именно то, о чем пишут в книгах? Взрывной коктейль эмоций — противоречивых, сильных, в чем-то даже пугающих — это то, что испытывают миллионы людей ежедневно, занимаясь любовью? Мне не верится, что все это — не единичное волшебство, а обыденность, к которой со временем привыкаешь. Неужели, это просто физиология и так происходит у всех? Мне не с чем сравнивать, но неужели у Максима с Ликой было так же?

Мысли о Власовой врываются в мой затуманенный разум, омрачая безоблачное удовольствие. Я не хочу о ней думать, но сейчас, когда страсть утихла, никак не получается изгнать ее из своей головы.

— Можно я задам тебе один вопрос? — спрашиваю я, отчаянно желая избавиться от растущего в груди напряжения.

— Конечно, — лениво отзывается Максим.

— Ты ведь не стал бы меня обманывать, правда?

На мгновение в комнате воцаряется тишина. Очевидно, мой вопрос застает его врасплох. И в этом нет ничего удивительного — вряд ли подобные разговоры типичны в подобной ситуации.

— Ты хочешь спросить о чем-то конкретном? — он не злится, его голос звучит ровно и мягко, с едва уловимыми нотками любопытства.

Вот он, тот самый шанс, когда я могу спросить напрямую о его связи с Ликой, тем самым расставив все точки на i, но что-то не позволяет мне им воспользоваться. Может быть, я боюсь, что в восприятии Максима физическая близость не дает мне права лезть в его личную жизнь, или что условиями нашей сделки не предусмотрены вопросы о любовницах. Но, наверное, больше всего я боюсь его честности и того, что он скажет, что Лика не ушла из его жизни…

— Ну? — голос Максима наполнен ожиданием.

На мгновение я ощущаю себя как пловец, потерявший ориентацию в неожиданно нахлынувшей волне: я стремилась оседлать ее, но вместо этого не рассчитала собственные силы и сейчас отчаянно стремлюсь найти выход.

— Я не знаю, — хрипло шепчу я. — Просто в любой ситуации я предпочту правду, даже если она мне не понравится.

Максим внезапно перекатывается на бок и тянет меня за собой, так что через мгновение моя спина оказывается прижата к матрасу, а он нависает надо мной.

— Значит, правда? — интересуется он вкрадчиво, изучая мое лицо.

— Да, — я коротко киваю, не позволяя себе струсить.

— Я хочу тебя, как мальчишка в период полового созревания, — говорит он с потрясающим спокойствием, словно обсуждает прогноз погоды. — И это одновременно ошеломляющее и очень приятное ощущение.

Я краснею. Это не та правда, которую я ждала, но она мне определенно нравится.

— Правда?

— После всего, что было, у тебя разве остались сомнения?

Я вспоминаю его ежедневные звонки, тот неожиданный приезд всего на несколько часов, появление сегодня, хотя вчера по телефону он сам признавался, что работы у него еще минимум на три-четыре дня. Мама всегда говорила, что о чувствах мужчины должны говорить не слова, а поступки, и я вдруг отчетливо понимаю, что все, что делал Максим с самого начала нашего странного брака, не дает мне повода усомниться в его честности.

— Нет, в этом у меня нет сомнений.

— Могу я рассчитывать на взаимность?

Я резко поднимаю глаза, встречаясь с его внимательным взглядом.

— Что?

— На правду, Влада, — серьезно говорит он.

Что-то в выражении его лица заставляет меня насторожиться.

— Д-да.

— Неделю назад после того, как я уехал почему ты ушла?

Задержав дыхание, я отвожу глаза.

— Мне нужно было подумать, — произношу я, ощущая на себе его пронзительный взгляд.

— Это я уже слышал. Еще?

— Я чувствовала растерянность. Наш брак не подразумевал этого, близости… Меня начали одолевать разные мысли.

— Жалеешь, что все изменилось?

— Нет, — говорю без сомнения, поражая своей горячностью не только Максима, но и саму себя.

Его красивое лицо озаряется довольной улыбкой.

— Хорошо.

Наши губы соприкасаются, но прежде, чем углубить поцелуй, Максим отстраняется и твердо говорит:

— Мне не нравится, что ты видишься с Фроловым. Если тебе так необходимо поддерживать с ним общение, пусть это происходит в присутствии третьего лица.

Такого поворота событий я точно не ожидала.

— Какого третьего лица, — сердито спрашиваю я. — Дуэньи? Он для меня только друг, и…

— Надеюсь, ты меня услышала, — бесцеремонно перебивает Максим. — Продолжать эту тему мне сейчас вообще не интересно.

Он похищает с моих губ готовый сорваться протест. И когда мои руки обвивают его за шею, а тяжесть его тела пригвождает меня к постели, все остальное перестает иметь какое-либо значение.

Глава 36

— Ты завтра снова уедешь? — спрашиваю я, не в силах скрыть рвущееся изнутри разочарование.