На море шторма нет

— Это точно Мишель. Он сам написал это стихотворение, это его почерк. И увлечение викторианской поэзией всегда было его коньком. Он пытался от него избавиться, потому что приехал в Париж изучать французскую литературу. Мы тогда все говорили об авангарде, о новом стиле. Стихи в рифму считались чем-то жутко устаревшим, как бабушкин комод. Мишель старался соответствовать, но было такое ощущение, что для него это что-то наносное, а на самом деле он обожает Теннисона и всю эту старомодную романтику. Мне вначале казалось это очень милым. Но потом стало раздражать.

— Вы называете его Мишелем. Разве вы не говорили, что он был американцем?

— Да, в его паспорте было написано Майкл Бальтазар. И так он записан в метрике Лекси. Но сам переименовал себя в Мишеля на французский манер.

— Каким он был? — в комнате вновь появилась Лекси также стремительно, как ранее исчезла. — Ты никогда не рассказывала, почему вы расстались.

— Ну… — Аманда старалась подобрать слова. — Он был очень умным. У Мишеля действительно был блестящий ум. При этом он был не слишком образованным. У него были документы из школы и колледжа, но я всегда подозревала, что он подделал аттестат, а на самом деле просто много читал, но как-то бессистемно. О каких-то предметах у него были просто энциклопедические знания, зато о других, которые знают все, кто учился в хорошей школе — вообще никакого представления. Например, эти его викторианские поэты. По-французски вначале он говорил просто чудовищно, но быстро научился. У него был талант к подражанию. Самое забавное, что у Мишеля вообще не было никакого художественного вкуса или таланта к поэзии. Зато он был гением в цифрах и финансах. Он мучил себя и преподавателей своими потугами в изучении литературы, хотя, если бы пошел в Sciences Po16, то мог бы стать выдающимся экономистом. Или миллионером. Я никогда не видела, чтобы человек с такой легкостью разбирался в налоговых отчетах или сметах подрядчика. Мой дед только за это готов был простить наш скорый брак, хотя в целом Мишель моей семье не очень нравился. Родственники с радостью бы взяли его в семейное дело, но он с отвращением отверг. Его интересовала только поэзия.

— Отец был таким идеалистом? — спросила Лекси.

— Я не знаю, можно ли назвать идеалистом человека, который упорно стремится заниматься явно не своим делом. Ему казалось, что сидеть в кафе в Париже, пить дешевое вино и читать французскую книгу, а потом глубокомысленно рассуждать о том, как творить искусство — это и есть предел мечтаний. В конце концов его выгнали из университета. Работать Мишель категорически не хотел, даже зная, что у него есть семья. Дедушка предложил ему развод без отступных. Мишель нашел какую-то девушку, их застали вместе, я подала иск о нарушении брачных обязательств. Поскольку брак был зарегистрирован только в мэрии, нас быстро развели. Я не требовала содержания. Мишель уехал из Парижа, даже не сообщил мне, куда. Тобой он никогда не интересовался.

— Насколько я знаю, он участвовал в Сопротивлении. Там он и получил шрам, — добавил я свою лепту в копилку семейных воспоминаний.

— Получается, что в результате пределом его мечтаний стал магазин спортивных товаров в забытом богом городке в Калифорнии.

— И он жил всего-то в каких-то трехстах милях от нас, — добавила Лекси.

Воцарилось печальное молчание, будто мы все прощались с неведомым мне Мэтью Арнольдом, оказавшимся Мишелем Бальтазаром. В какой-то момент я почувствовал к нему некую смутную симпатию. Сидеть в кафе, читать книги и по возможности ничего не делать — разве не такому же жизненному выбору я и сам постепенно пришел. И в итоге мы оказались не так далеки друг от друга: ведь еще буквально два дня назад, сидя на пляже Биг-Сура, я и сам размышлял о перспективе бросить все и уехать в маленькую заброшенную деревушку. Видимо, моя боязнь близких знакомств в случае Бальтазара не была серьезным препятствием. Его обезображенное лицо служило надежной защитой от навязчивого внимания соседей.

Глава 12

— Как вы думаете, это оказалось просто случайностью? — первой пришла в себя Лекси. — Ну, то, что я заметила эту газету, и решила, что Сью пыталась его ограбить? А, если бы его не убили, как вы думаете, я бы когда-нибудь с ним встретилась и узнала, что он мой отец?

Я ненадолго задумался. Мой лимит случайных совпадений снова оказался превышен.

— Сью утверждает, что так и не добралась до Калифорнии, а, значит, не могла участвовать ни в одном из инцидентов. Но она проговорилась, что молодой человек, с которым ее связывали романтические отношения, отвез ее в родительский дом в Нью-Хейвене. Репортер, который помог мне в этом деле, рассказывал, что стихотворение, найденное у тела, было написано на старой сувенирной открытке из Нью-Хейвена. Он не показал мне фото, но сказал, что сомнений не было: там был изображен маяк, гавань и стилизованная надпись в стиле 20-х, что-то вроде «С приветом из Нью-Хейвена, штат Коннектикут».

— Вы думаете, Нью-Хейвен имеет какое-то значение в этой истории? — спросила Аманда.