На морских дорогах

Александр Александрович Полянский с помощниками в великой тайне составлял по своим рецептам карту напитков. Они кипятили ароматные сиропы, полученные из засахаренных лимонов, черники, кофе и даже… витаминного гороха. Все это комбинировалось с разными дозами спирта, и в конце концов получались такие удивительные напитки, как ликер «84-я параллель», «Витаминная горькая» или «Ликер ААП», название которого так прозрачно замаскировывало инициалы изобретателя.

И вот наступило долгожданное 23 октября. Этот день начался как обычно: вахтенный разбудил людей, мы позавтракали и разошлись по судовым работам. Машинная команда продолжала готовить лебедку для глубоководных измерений. Буторин и Гаманков возились на льду, устанавливая прибор для измерения осадков. Радисты заряжали аккумуляторы от аварийной динамо-машины. И только праздничные флаги, развевавшиеся над кораблем, напоминали о том, что этот день особенный.

В 17 часов 30 минут судовые работы были закончены. Люди разошлись по своим каютам, чтобы немного отдохнуть и привести себя в порядок. Возник большой спрос на горячую воду, мыльный порошок, нитки, иголки. Из рук в руки переходил утюг – драгоценный в наших условиях предмет, торжественно преподнесенный мне перед отлетом последнего самолета хозяйственным буфетчиком «Седова» Иваном Васильевичем Екимовым, который проработал на нашем судне 23 года и очень неохотно расставался с ним. Только настойчивые предписания врачей заставили старика покинуть зимовку.

Из кают-компании доносился звон посуды. Там священнодействовал наш кок, которому помогал дневальный.

Я перелистал дневник научных наблюдений, выписал на отдельный листок несколько цифр для доклада, отправил очередные служебные телеграммы и вышел на палубу, чтобы посмотреть, не готовят ли нам льды какого-нибудь сюрприза в праздничную ночь.

Наступила ночная темнота. Звезды прятались в облаках. Поэтому даже в двух шагах от корабля почти ничего не было видно. Под ногами похрустывал снег. Свежий южный ветер пел свою заунывную песню. Он не менял своего направления уже трое суток, и теперь мы снова двигались прямо к северу. Но ледяные поля пока вели себя спокойно, и звуков торошения не было слышно…

В кают-компании собрались принаряженные, чисто выбритые седовцы.

У всех чувствовалось приподнятое, праздничное настроение. Вряд ли можно было предполагать в сумрачный вечер 23 октября 1937 года, когда наши корабли остановились в дрейфующих льдах далекого теперь от нас моря Лаптевых, что годовщина этого безотрадного вечера станет праздником для нас. Сколько тяжелых и удручающих мыслей приходило тогда в голову! Как трудно складывалась обстановка! Но ведь всякая победа только тогда по-настоящему радостна, если она досталась нелегко. И теперь после долгого и трудного пути мы могли смело сказать себе: да, и на нашей льдине праздник…

Стрелка часов подошла к 20note 10. Я занял председательское место за столом и сказал несколько слов приветствия.

Мы налили вина в свои бокалы и подняли их в честь счастливой страны, где каждому дано право работать и созидать и где обеспечены все возможности для творческой работы, за советских патриотов, которые самоотверженно крепят могущество Родины.

Грянули аплодисменты, раздались приветственные крики. Весь наш экипаж бурно приветствовал Родину.

А потом за столом мирно потекла непринужденная дружеская беседа. Мы перебирали наиболее важные события минувшего года, мечтали о будущем, говорили о родных и близких, которые – мы были уверены – в эти часы вспоминали нас теплым словом. Когда подходил очередной срок радиосвязи, Полянский отправлялся в свою рубку и некоторое время спустя возвращался оттуда с ворохом приветственных телеграмм.

Веселье было в полном разгаре. Алферов и Шарыпов плясали русскую, потом наши механики пели хором любимую песню Полянского «Раскинулось море широко», потом кто-то опять плясал…

Но к часу ночи все утихло, и мы прильнули к репродукторам. Сейчас должна была начаться радиопередача из Москвы, посвященная дрейфу «Седова». И вот наконец хорошо знакомый голос диктора произнес:

– Начинаем передачу для экипажа ледокольного парохода «Георгий Седов».

Несколько часов продолжался праздничный концерт. Были выполнены решительно все наши заявки, за исключением одной: Краснознаменный ансамбль песни и пляски был далеко от Москвы, и устроители концерта извинились перед Трофимовым за то, что не могут выполнить его просьбу. Зато программа концерта была значительно расширена за счет дополнительных номеров, и мы просидели у репродуктора до половины четвертого утра.

Все расходились по своим каютам довольные и счастливые, полные радостного сознания тесной близости с Родиной, дружеские голоса которой доносились к нам за тысячи километров. Что могло быть сильнее и ярче этого ощущения?!

В 9 часов утра 24 октября радиодежурство А. А. Полянского закончилось, и его сменил Николай Бекасов. Александр Александрович заснул. Через некоторое время он почувствовал, что его кто-то тормошит. Это был Бекасов. Молодой радист был чем-то взволнован.

Полянский вскочил: