На морских дорогах

В конце работы чей-то лом, опущенный в воду, внезапно зазвенел о металл. Звон раздался примерно в метре от пера руля, считая вправо. Что же могло быть? Андрей Георгиевич был склонен считать, что это лопасть нашего винта, которую льды отломили во время сжатия и отнесли в сторону.

Хотя это предположение и казалось маловероятным, но других объяснений пока не было.

Чтобы доискаться истины, мы на следующее утро с новой энергией возобновили околку. К полудню удалось выяснить: под водой, на глубине около метра, на ощупь заметно искривление пера вправо. Значит, то, что Андрей Георгиевич считал оторванной лопастью винта, на поверку могло оказаться изогнутым концом пера.

Положение осложнялось. Я поплелся на «Садко», чтобы посоветоваться с капитаном Хромцовым, который был начальником нашего каравана. Мой рассказ встревожил Хромцова.

Утром 24 июня у кормы нашего парохода собралось большое общество. Кроме нас, одиннадцати, здесь присутствовали Хромцов и водолаз «Садко» Николаев. Пришло и несколько человека «Малыгина». Предстояло, так сказать, провести консилиум с участием специалистов со стороны.

Установили водолазную станцию. Принесли скафандр и шлем. Матросы и механики поглядывали на них с опаской. Я и сам прекрасно понимал, что спуск в майну – дело довольно рискованное: в любую минуту могли всплыть новые обломки подсовов и заклинить или обрезать шланг, питающий водолаза воздухом. Но нам нужно было во что бы то ни стало добыть сведения о состоянии руля.

К 3 часам дня майна была очищена от плавучего льда насколько возможно. Водолазы начали готовиться к работе. Здоровяк Щелин облачился в скафандр. Николаев надел ему на голову шлем, привинтил шлем к скафандру и проверил все соединения. Неуклюже и тяжело ступая по льду свинцовыми подошвами, Щелин подошел к краю майны и осторожно стал сползать в ледяную воду. Через мгновение шлем его скрылся под водой.

В результате этого обследования в вахтенный журнал «Седова» вечером 24 июня была внесена такая запись:

«Осмотром обнаружено, что перо руля ниже 230 сантиметров от балера находится во льду и согнуто нижней частью вправо, под углом около 45°. Рудерлис4 и рудерпост5 на этой глубине находятся в сплошной массе монолитного льда, и осмотреть их нет возможности. Под корпусом судна на 10—15 футов подсевы сплошных полей льда, идущих наклонно от левого борта. Общая толщина нагроможденного льда по измерению превышает 10 метров».

Первые итоги обследования были довольно безрадостны. Из них следовало, что нам предстоит большая и трудная работа.

Исправление руля заняло больше месяца. Наш коллектив затратил много сил ч энергии, но существенных результатов все же не достиг. Лишь на следующее лето удалось вернуть «Седову» частичную управляемость.

Неудача, однако, не лишила коллектив зимовщиков бодрости и уверенности. В машинном отделении полным ходом продолжалась подготовка к навигации.

С каждым днем ледовая обстановка становилась благоприятнее. Во всех направлениях виднелись разводья. Черные, как уголь, полосы открытой воды чередовались с серыми и желтыми пространствами рыхлого, ноздреватого льда. Вокруг «Садко» лед настолько протаял, что подломился, и наш флагманский корабль неожиданно превратился в свободно плавающее судно. К концу июля толщина льда уменьшилась в среднем на 70 сантиметров по сравнению с тем, что было в начале лета.

Еще совсем недавно нас окружали грозные ледяные хребты, и, когда в феврале солнце взошло впервые, оно озарило фантастический ландшафт голубовато-зеленых скал. Мы часто вспоминали, как на огромном торосе перед отлетом на материк собрались зимовщики с трех кораблей. Их было свыше двухсот человек, а издали казалось, что это мухи сидят на обломке сахарной головы. И вот за каких-нибудь два месяца этот торос исчез. От него осталась жалкая кучка рыхлого льда.

Летом сообщение между судами было чрезвычайно затруднено. Отправляясь в поход, приходилось брать с собой багры, так как по пути часто надо было перепрыгивать трещины, достигающие двух метров в ширину.

В конце июля образовались трещины и разводья. Наша бедная фауна оживилась: появились в большом количестве нерпы, утки, чайки и даже нарвал – морской зверь из семейства китовых, сделавшийся частым гостем ближайших полыней.

После работы зимовщики отправлялись с ружьями вдоль разводьев попытать счастья. Охотничий сезон открыл капитан «Садко» Хромцов, застреливший двух уток. Потом пришел черед более крупной добычи: малыгинцы добыли нерпу, весившую около 5 пудов.

Это было большое событие, вызвавшее разговоры на всех кораблях. Консервы давно уже надоели, и потому даже мясо нерпы могло сойти за деликатес.

Малыгинцы гостеприимно пригласили всех желающих отведать новое лакомство. Желающие не замедлили принять приглашение. Бифштексы из нерпы, приправленные клюквой, показались вполне приемлемыми: если не обращать внимание на запах сырой рыбы, то можно представить себе, что имеешь дело с медвежьим мясом.