На морских дорогах

Микоян ткнул карандашом юго-западнее от Никодимского маяка. Отсюда до Летнего берега не было льдов.

Анастас Иванович посмотрел на меня.

Увы, я не мог тогда дать и на этот вопрос исчерпывающего ответа.

А объяснение, как я узнал потом, простое: ветер образует разрывы между береговым припаем и дрейфующим льдом Центрального бассейна моря. Под Летним берегом действует и постоянное течение.

На все остальные вопросы Анастаса Ивановича мы ответили без запинки.

Итак, будем принимать союзные караваны в Северодвинске, если аванпорт Экономию закроют льды.

Дальнейшие события показали правильность этого решения.

После нашего съезда в Москве было принято соответствующее постановление, полностью утвердившее меры, предложенные архангельскими руководителями.

Здесь уместно заметить, что после войны мне пришлось вплотную познакомиться с поморскими плаваниями через Белое море. И что же? Предки наших поморов зимой плавали под Летним берегом. Мне удалось установить, что зимой, идя на юг, мореходы стремились выйти к Никольскому устью, к монастырю. Идя Терским берегом, поворачивали на юг у реки Стрельны, где можно было переждать непогоду, запастись продовольствием. Следуя дальше курсом юго-восток, судно быстро выходило на разреженный лед, а потом и в прибрежное разводье.

В прилив, во время сжатий, поморский коч или ладья дрейфовали на юг вместе со льдами, в отлив шли под парусами, пользуясь разводьями. Разгружались у причала древнего Никольского монастыря и по санной зимней дороге переправляли грузы в Холмогоры…

Подходило время зимней навигации, а нерешенных вопросов осталось много. Не ясно было, какие ледоколы будут в распоряжении отряда, кто их будет снабжать углем, кто ремонтировать. Пока по-прежнему единственным кораблем отряда был ледокол номер восемь под командованием Андрея Михайловича Кулакова20. Несколько раз я обращался с рапортом к командующему флотилией контр-адмиралу М. М. Долинину и заменившему его вице-адмиралу Г. А. Степанову.

Были в штабе флотилии и такие разговоры: вот-де придут ледоколы, мы вооружим их и превратим во вспомогательные крейсеры. И они-де будут выполнять задания по охране союзных транспортов.

У меня на этот счет была иная точка зрения. Для меня ледокол был огромной, во время войны невосполнимой ценностью: без ледоколов на северных морских дорогах делать нечего. Я был твердо убежден, что не ледоколы должны охранять транспорты, а военные корабли должны охранять ледоколы.

В общем, было о чем подумать в те дни.

Когда из высоких широт Арктики стали возвращаться ледоколы, в Архангельск приехал Иван Дмитриевич Папанин, а затем и Николай Герасимович Кузнецов. Вскоре состоялась встреча с II. Г. Кузнецовым в кабинете у командующего флотилией вице-адмирала Г. А. Степанова. Николай Герасимович занимал место командующего за письменным столом, Степанов сидел в кресле напротив меня.

– Вы готовы к действиям в зимних условиях? – спросил нарком Степанова. – Вернее, к проводкам во льдах союзных транспортов?

Командующий встал:

– Штаб ледокольного отряда укомплектован полностью. Имеется в некотором количестве уголь для зимней кампании… Подготовлена инструкция для плавания во льдах… Лучше меня это знает товарищ Бадигин.

Действительно, Степанов занимал должность командующего всего несколько дней и не совсем вошел в курс наших дел. У него были задачи и поважнее.

– Доложите, – коротко сказал Кузнецов, обернувшись ко мне.

Я тоже встал, хотя докладывать мне вообще-то было не о чем. Часть ледоколов еще в Арктике, а те, что вернулись, оставались по владении Главсевморпути. Я рассказал о боевой подготовке на ледоколе номер восемь, о том, сколько было выходов на стрельбы, о готовности инструкций по всем специальностям.

Николай Герасимович слушал как-то рассеянно. Когда я кончил, он некоторое время молча постукивал карандашом по столу, посматривая в окно на Двину. Потом как бы нехотя сказал:

– Я вынужден вас огорчить, товарищ Бадигин. Начальник Главсевморпути Папанин удержал ледоколы за собой. Они только временно передаются в наше оперативное подчинение. Но не беда, вы получите новое назначение, – добавил нарком.

Вечером дома я все обдумал. Конечно, жаль, что выношенное мною дело попадет в другие руки. Но ведь никто не отменяет зимние беломорские перевозки! И если мои предположения оправдаются, перевозки пройдут успешно, я буду удовлетворен. А может быть, действительно, ледоколам в штатском пиджаке будет удобнее, чем в военном мундире?

На следующий день произошел разговор с Папаниным. Он встретил меня в коридоре обкома партии и пригласил в свой кабинет.

Когда мы сели, Иван Дмитриевич вынул из бумажника документ:

– Читай.

Это был мандат ГКО, выданный 15 октября.

«Выдан сей мандат, – читал я, – тов. Папанину И. Д. в том, что он назначен уполномоченным Государственного Комитета Обороны по морским перевозкам в Белом море и организации погрузки-выгрузки в Архангельском порту.

Все партийные, советские и хозяйственные организации должны оказывать т. Папанину И. Д. необходимую помощь и содействие в выполнении возложенного на него поручения.