Читаем На Москву! полностью

-- Я вас вознагражу, Балцер, будьте покойны, -- едва скрывая уже свое презрение, сказал Димитрий. -- А теперь -- до свидания!

-- До приятного, государь!

И, вместо поклона, шут перекатился; колесом через голову своей лошади, а в следующий миг сидел опять в седле и с гиком помчался к лагерю.

-- Вот каким двум героям мы обязаны победой: пану Тарло и Балцеру Зидеку! -- с горечью промолвил царевич.

-- И кого мы победили? -- своих же братьев русских: -- с глубоким вздохом добавил Курбский. -- Ведь это все наши же русские.

Он указал на расстилавшуюся перед ними снежную равнину, усеянную трупами. Димитрий огляделся кругом, и глаза его наполнились слезами.

-- Прости меня, Боже! -- прошептал он, осеняясь крестом. -- Не дай мне в другой раз такой дорогой победы!

-- Так не прикажешь ли, государь, ударить отбой? -- спросил Курбский.

-- Да, да, отбой!

Глава третья

ДВА СООБЩНИКА

Давно уже повечерело, а польский лагерь представлял более оживленную картину, чем когда-либо днем. Тароватый гетман велел выкатить победоносному воинству несколько бочек "старой водки" и браги, и теперь, вдоль всего лагеря, около пылающих костров шел пир горой, раздавались разгульные песни, хмельной говор и хохот.

Понятно, что и ясновельможное панство не было забыто: оно "бенкетовало" (пировало) в собственных покоях Мнишека; а затем, прямо из столовой, с разгоряченными от вина лицами и увлажненными взорами, перешло в кабинет хозяина, чтобы позабавиться игрой в "фараон" (банк). Сам Мнишек вел игру с обычным своим счастьем: не прошло и часа времени, как перед ним лежала груда золотых. Больная нога его была еще забинтована, но вид у него был совершенно свежий и бодрый, точно игра служила ему лучшим лекарством от подагры.

Не то было с остальными игроками: в их чертах лица, движениях и восклицаниях игорная страсть выражалась отталкивающим образом. На одного же из них -- пана Тарло -- глядеть было просто страшно: глаза его готовы были, кажется, выкатиться из орбит, а залитое огнем лицо его или, вернее сказать, левая сторона лица с пересекавшим его шрамом искажалась по временам сардонической улыбкой. Он знал ведь, что жадный шут ростовщик хищным зверем поджидает в соседней комнате проигравших игроков, но что ему, самому неисправному должнику, он ни одного карбованца уже не поверит.

И вдруг, о диво! За спиной его раздается вкрадчивый голос Балцера Зидека:

-- Пане Тарло! На пару слов.

Он обернулся. Шут молчаливым жестом манит его за собой в другую комнату. Неужели этот скряга все-таки одумался и ему поверит?

-- Ну, что, Балцер, -- начал пан Тарло, покровительственно хлопая его по плечу. -- Видно, царевич отвалил вам за ваше "геройство" столько дукатов, что вам и девать их некуда. Но вперед говорю вам, что более ста на сто от меня и не ждите.

-- И тысячи на сто не возьму от ясновельможного пана: давно проучен.

-- Так для чего же вы меня звали? Шутить над собой, вы знаете, я никому не позволю!

-- Помилуйте! Кто же дерзнет шутить над благородным рыцарем? Но у меня есть одно средство раздобыть вам полный кошель дукатов и без всяких процентов. Отойдемте-ка в сторону, неравно кто услышит и воспользуется моей блестящей мыслью.

Они отошли в крайний угол комнаты, и шут, приподнявшись на цыпочки, приставил рот свой к самому уху пана Тарло.

-- Гм... -- промычал тот, выслушав таинственное предложение. -- Мысль, достойная черта!

-- Слишком много чести, пане, слишком много чести! -- отозвался Балцер Зидек, осклабляясь до ушей. -- Нашему брату, хоть чертенком быть -- и то спасибо. Ну, а вздернут на одну перекладину с самим чертом, так по крайней мере честь и почет.

-- Типун вам на язык! -- буркнул пан Тарло, гадливо морщась. -- Меня никто и пальцем не тронет!

-- Вот потому я и обратился к самому черту... то бишь, к ясновельможному пану. Угодно пану идти со мной?

-- Сейчас?

-- А то когда же? Надо ловить фортуну за чуб. Самое подходящее время. Теперь в целом лагере никому нет до нас дела.

-- А фонарь у вас припасен?

-- Еще бы! Только выбраться нам из дома надо врозь: вашей ясновельможности, по чину, -- с парадного крыльца, а вашему покорному рабу -- с черного.

С этими словами шут юркнул в заднюю дверь, ясновельможный же сообщник его направился к главному выходу. В передней пан Тарло не нашел даже нужным растолкать заснувшего на скамье слугу, сам снял с гвоздя свой меховой кунтуш и вышел в обширные сени или, точнее сказать, крытый переход, соединявший обе половины дома -- гетмана и царевича.

В это самое время стукнула противоположная дверь половины царевича. Не желая быть замеченным выходящим оттуда, пан Тарло отступил в темый угол под деревянной лестницей, которая вела наверх в светелку. Притаился он там очень кстати, потому что, при тусклом свете повешенного над лестницей ночника, разглядел теперь князя Курбского и пана Бучинского.

-- Вы к себе, пане? -- спросил Курбский, протягивая руку маленькому секретарю царевича.

Перейти на страницу:

Похожие книги