На небо сразу не попасть

Во Львов привезли большое количество французских военнопленных, которые до этого работали на юге Украины.

11 мая

Охранник Сокольский застрелил во время побега заключённого из рабочей камеры. Начальник сказал, что такие охранники должны родиться на камне и то же самое постигнет каждого, кто попробует одурачить тюремного охранника.

23 мая

Сегодня спросил Ясю Жежника, когда меня могут забрать на расстрел. Комендант камеры сказал мне, что он думает, что смерть не такая уж страшная. Хуже её ждать. Сказал мне ещё, что жизнь — чёртова штука и что на небо нельзя идти вот так сразу. Надо ещё перед этим отмучить своё.

Наша тюрьма наполовину пустая. Часть людей расстреляна, а остальных или выпустили, или вывезли в лагеря. Меньше всего осталось женщин. Наконец начальник установил такой порядок, чтобы всю добавку супа и кофе отдавать для женских камер и для несовершеннолеток.

8 июня

В тюрьму привели группу украинских парней и поместили их в пыточной камере возле прачечной. Вместе с ними приехали следователи Гестапо, которые всю ночь калечили украинцев.

На рассвете всю группу вывезли на пески.

19 июня

Начальник тюрьмы устроил медицинское обследование всех заключённых. Такой помпы у нас ещё не было. До сих пор от тюремного лекаря можно было получить бинт, йод и пластырь. Никакие болезни в тюрьме не лечили и не принимали просьб об осмотре специалистом.

23 июня

В камере номер семь заключённый совершил самоубийство. В эту же ночь перерезал себе горло какой-то фольксдойч из камеры на первом этаже.

25 июня

Ещё до попадания в тюрьму не раз слушал, как люди говорили о войне. Все на свободе верят в то, что немцы эту войну проиграют. Люди говорят между собой, как будут резать эсэсовцев и жандармов, а шпиков, которые служили немцам, будут вешать на уличных фонарях. Теперь уже ясно, что немцы войну проиграют. Вопрос только в том, что война должна продлиться ещё какое-то время. Многие из тех, кто сидит в тюрьме за кражу, убийство и мошенничество, переживут войну. А я уже свою войну с немцами проиграл.

Все мои исписанные листки отдал пану Анджею. Это порядочный человек. Перед войной работал в университете. Сидит за то, что вынес из войскового магазина, в котором работал, пакет с жиром, чаем и лекарствами. Пан Анджей получит маленький срок и выйдет на свободу. Обещал мне словом чести, что мои записи вынесет из тюрьмы и отдаст на свободе моему учителю из школы им. Ленартовича[80] — пану Хрыстовскому.

Поскольку на расстрел иногда берут и на рассвете, то уже сейчас отдал листки пану Анджею, потому что потом, когда за мной придут, случай может и не представиться. Кроме того, каждый раз, как что-то записываю, отдаю пану Анджею свежезаписанный листок. Сейчас у меня достаточно бумаги, успеть бы только её исписать. Семья пана Анджея присылает ему передачи, запакованные в чистую, белую бумагу, на которой можно писать.

27 июня

Люди, которые приходят с воли, рассказывают, что немцы посылают в газовые камеры многих итальянских солдат, которые не хотят воевать на Восточном фронте. Таких итальянцев разоружают и вывозят за город, в окрестности еврейского кладбища и Кортумовых гор. Тут происходят массовые казни. Евреи-заключённые сооружают штабеля из дерева, обливают их нефтью, бензином или жидкой смолой. Над штабелем находится доска, что-то вроде помоста. Когда итальянец входит на эту доску, эсэсовец или украинец стреляет ему в затылок и сталкивает вниз в огонь. На протяжении дня штабеля укладываются по несколько раз. Под вечер весь пепел вывозится в неизвестном направлении.

Точно таким же образом убивают заключённых-поляков из Львова и близлежащих населённых пунктов.

1 июля

Сегодня опять случилось чудо в быцирке, а если это не чудо, то, в таком случае, ошибка в канцелярии Гестапо. Открыли нашу камеру, а начальник объявил, что заключённые поедут в трёх транспортах в Стрый, Самбор[81] и ещё куда-то — названия уже не помню. Потом прочитал список, и на списке в Стрый была моя фамилия.

В камере уже давно было известно, что Стрый — это лёгкая тюрьма. Если я присутствую на том списке, то только по ошибке. Об амнистии не может быть и речи. Амнистировать можно приговорённого к смерти по одному параграфу, но не по трём.

Позавчера охранник сказал Ясе Жежнику, что на прошлой неделе польские партизаны убили пятерых солдат из вспомогательных войсковых подразделений. Может, нас вывозят в Стрый для того, чтобы там расстрелять в ответ за убитых эсэсовцев?

Сегодня в камере спят только двое. Остальные гадают в голос между собой и строят планы на будущее. Хотел бы заснуть, но не могу. Если ошибка не раскроется, то завтра буду сидеть в поезде, а в дороге всегда предоставляется больше случаев для бегства, чем в камере.

2 июля