На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

Падальщик упал не просто так, одна из гарх, оказавшись быстрее товарок, в прыжке дотянулась до мужчины. Острые когти оставили на его спине три глубокие борозды, тут же наполнившиеся кровью. Прежде чем упасть, гробокопатель отшвырнул меня в сторону. На ногах, точнее хвосте, осталась лишь Пашка. Змея с ходу смела тварь, намеревавшуюся повеселиться на спине падальщика, и тень гротескно уродливой собаки без единого звука улетела в темноту. Зато подоспела та пара, что бежала следом. Гархи налетели на явидь, свиваясь в единый шипящий клубок, брызнула кровь.

С тихим рычанием, несмотря на раны, стал подниматься гробокопатель, следующую тень Пашка швырнула прямо к нему. Тварь приземлилась в полуметре от Веника, встав на широкие, как чайные блюдца, лапы. Пронзительно заверещал Невер. Поверх моей собственной боли наложилась чужая, не менее настоящая.

Падальщик прыгнул на спину тени. Подвижно и гибко, не обращая внимания на раны и капающую кровь, по-звериному беспощадно.

Это была неправильная драка. Драка между зверями. В полном молчании. Я увидела, как быстро слетает с нечисти налет цивилизации и просыпаются инстинкты, как эпохи общей истории отмотались назад. На моих глазах Веник впился клыками твари в холку и стал драть ее. Лицо превратилось в морду, перекошенную из-за отсутствующего глаза и ярости, пылавшей в уцелевшем. Другой твари Пашка сломала уже не одну кость, сжимая мускулистым хвостом. Невер пищал отрывистыми хныкающими звуками. Гархи молчали, даже когда падальщик вырвал зубами кусок плоти из загривка.

Я всхлипнула, баюкая руку, выдохнула, сцепила зубы и замерла, поджав под себя ноги. Из тьмы на меня смотрела пара светящихся белым зрачков, с каждой секундой становившаяся все ближе и ближе. Первая тень, оставившая отметины на спине Веника и отброшенная змеей в темноту, решила не пропускать веселье. Тварь возвращалась, обещая сделать ближайшие минуты незабываемыми.

Удар змеи не прошел для нее даром, движения гархи стали немного ломаными. Судя по всему, подранок шел по мою душу.

Шипение явиди оборвалось, сменившись кровожадным рыком. Я стала отползать назад. Пашка как раз сломала тени позвоночник, Веник продолжал подминать под себя тварь, вгрызаясь уже в затылок. А потом мне стало не до взглядов по сторонам.

Охотничий нож в левую руку, сломанную правую прижимаю к телу. Молюсь и надеюсь, что Николаю Юрьевичу удалось вбить меня хоть что-то полезное. У меня несколько секунд. Бой будет коротким. Встать не успею. Максимум два-три удара без перехватов, все с левой прямым хватом, без стоек и синхронизации с ногами, с низкой позиции. У твари нет ножа, лишь когти и зубы, но по сравнению с ней я муха, залипшая в сиропе. В бою неподвижность — это смерть.

Варианты промелькнули в голове за долю секунды. Подпустить ближе, ударить в живот, возвратным движением вспарывая брюхо. Два минуса: никто не гарантирует, что тварь умрет, ее товарки живучие. И главное, слишком близко от моего горла окажутся ее зубы, одно движение — и меня нет. Или припасть к земле, уходя с линии атаки, режущий удар под пасть, вскрывающий горло.

На этом время и варианты кончились. Гарха вышла на длину прыжка и атаковала, из-за раны, чуть потеряв в силе и стремительности. Я нырнула вниз, лезвие прошло по толстой шкуре, перечеркивая шею твари. Ни крови, ни какой-либо реакции. Кожа разошлась под ударом ножа, плоть рвалась от зубов гробокопателя, трещали кости от силы змеи, но звери отказывались умирать.

Я перекатилась по земле, не удержавшись от стона, когда вес пришелся на правую сторону. Гарха тяжело приземлилась на три лапы и мгновенно развернулась. Все, мне конец.

Закричала Пашка, громко, неистово, первобытно. И победно.

— Глаза! — выкрикнула она. — Гасите белый огонь!

Я начала приподниматься. Гарха атаковала. Тварь ринулась ко мне, припав к земле и раскрыв пасть. Прямой выпад — удар в морду, нож, царапнув по кости, вспорол темную кожу и ушел в сторону чуть ниже уха. Я вложила слишком много силы, прямой динамичный удар, почти бросок, лезвие вырвалось из пальцев и улетело в темноту. Черная морда с громадными клыками слишком близко. «Потеря дистанции», — сказал в голове голос Николя Петровича. Левой рукой я вцепилась в ухо, правой основанием ладони ударила по носу и заорала от боли. Зубы сомкнулись в пяти сантиметрах от лица. Гарха отвела голову и ринулась снова. Я успела закрыться рукой. Зубы вспороли правую ладонь до запястья не встречая сопротивления. Я подавилась криком, упираясь левой рукой в морду и понимая, что тень не остановить, сдернула стилет, оружие одного последнего удара. Металл вошел в плоть. Гарха подмяла меня под себя. Сердце в ожидании конца колотилось с такой силой, что слышно наверняка в Юкове. Секунды промедления тени — подаренные мгновения жизни для меня. Гарха не шевелилась, горящие белым огнем глаза погасли, из левой глазницы торчало трехгранное лезвие.