На неведомых тропинках. Шаг в темноту

— Ревность? Я польщен. И разочарован. Со своим ребенком я буду с момента, когда он впервые откроет свои глаза, и до того, как закроет мои.

Я выдохнула, только сейчас заметив, как сильно сжала кулаки в ожидании ответа. Что ж, уже лучше. Я бы не перестала помогать Миле в любом случае, но так на самом деле легче. Кирилл молчал, глядя в пространство перед собой.

— Значит, так, — он схватил меня за подбородок, рывком поднимая голову, — даю вам время до полудня. На поцелуи, сопли, слезы. Затем она должна отнести ребенка старику. Это и будет ее отречением, ни громких слов, ни подписей на бумагах. Взамен получит разрешение жить здесь. Хочет — пусть остается, хочет — убирается к людям. Ее в любом случае не тронут, я распоряжусь.

— Нет. Никто не посмеет поднять на нее руку, ребенку месяц. Я знаю наши законы.

— Думаешь? Даже если на кону будущее рода?

— Не понимаю тебя.

— Знаю, — он небрежно провел пальцами по щеке, — иногда я жалею об этом.

На мгновение он прижался лбом к моему лицу и отступил. Я ждала холода, равнодушия, высокомерия, даже похоть в какой-то мере была ожидаема. Но эта мимолетная ласка не вписывалась ни в одну из реальностей: ни в его, ни в мою.

Я растерялась. Кирилл отвернулся. Тём встал и пошел к двери. Разговор окончен.

— Ты можешь поручиться за жизнь мальчика? Можешь дать слово, что ему не причинят вреда?

Он оглянулся и повторил:

— До полудня, — и вышел.

Прекрасная семейная разборка. Он мог бы соврать, но не стал. Самые мрачные предположения вдруг показались не такими страшными, по сравнению с тем, что должно случиться. Он сказал: «будущее рода», нет ничего важнее него. Я села на диван, чувствуя, как меня охватывает отчаяние. Прав был Семеныч, не стоило нам влезать во все это, теперь уже не повернуть обратно, не отступить, оправдания этому даже моя натренированная совесть не придумает.

— Оля!

Я покачала головой. Не сейчас. Мне нужно время, год или два, и я снова смогу смотреть на мир с оптимизмом.

— Оля, кто это был?

— Ты все слышала?

Вопрос был риторическим, едва посмотрев на девушку, я поняла, почему Кирилл так долго смотрел на дверь спальни. Она не спала, и он знал это по стуку ее сердца, по дыханию и шелесту ткани.

— Да. — Мила кивнула. — Кто он такой? Он ведь это не всерьез?

— Ага. Воля и закон, плоть и кровь Северных пределов, повелитель нечисти и страж переходов Седой демон зашел в мой дом, чтобы пошутить. — Я засмеялась, нервно, с надрывом, тем смехом, который грозит перерасти в истерику.

— Ольга, прекрати, пожалуйста. Ты меня пугаешь. — Она села рядом и обняла меня за плечи. — Если ты сейчас не возьмешь себя в руки, мне остается отдать им сына. Без тебя я не справлюсь! Пожалуйста!

— Я тоже не справлюсь. — Вместо улыбки вышла болезненная гримаса.

Я встала и пошла в ванную. Заплакал Игорь, и я слышала, как, пеленая его, Мила что-то рассказывает или уговаривает, перемежая слова всякими «ути-пути». Я оделась и вернулась в гостиную. Часы показывали пять минут одиннадцатого. У нас было меньше двух часов, чтобы найти выход из безвыходной ситуации.

— Зря я притащила тебя сюда, — покаялась я.

— Не скажи, — девушка держала Игоря на руках, он тихонько покряхтывал и был чем-то недоволен. — Там я не дожила бы и до вечера, а здесь смотри-ка, выбор предоставляют.

— Ты могла бы отказаться от сына? — удивилась я.

— Ну, если ему приставят к горлу нож и предложат на выбор — жизнь без меня или смерть со мной, я готова рассмотреть этот вариант.

— Ты сегодня на удивление разумна.

— Я устала плакать. И бояться. — Она стала серьезной. — Знаешь, зачем им Игорь? Есть ли у меня выбор, о котором он говорил?

Ребенок выплюнул соску и уставился на меня с любопытством, почувствовав, как важен ответ для матери.

— Будущее рода, — я вздохнула, — исход лета, отказ поручиться за его жизнь… Жертвоприношение ради процветания клана. Ничего другого не приходит в голову. Нужна жертва, обязательно член семьи, еще лучше ребенок, совсем хорошо — один из наследников. Чем важнее предназначенный на заклание и ближе его родство с главой семейства, тем щедрее, богаче и сильнее станет род в дальнейшем. Чем больше отдашь, тем больше получишь.

— Значит, у Тимура нет других детей?

— Не знаю. Может, и есть, но…

— Он решил пожертвовать тем, которого не знает, который ничего для него не значит. Как и его мать, — закончила она почти шепотом.

— Прости.

— Не извиняйся. Значит, выбора нет, — она стала ходить по комнате. — Уйти мы не сможем?

— Вряд ли, да и куда?

— А Света? — Она остановилась, пораженная пришедшей в голову мыслью.

— Скорей всего, тоже. — Я отвернулась.

— Ира родила?

— Она отказалась от ребенка.

— Значит, остались мы с Игорем. Есть идеи?

Идей не было. Часы показывали половину одиннадцатого.