На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Мелодия тут же изменилась, загудела низкими нотами. Ладонь кольнуло теплом, и почувствовала, как там, в глубине земли, что-то движется. Быстро очень быстро, словно подземная река, или вода по трубам или… канализация.

— Я вижу тебя, — прошептала я, словно все еще нуждалась в подтверждении того, что делаю. Того, что могу сделать.

Быстрый и подвижный поток. Я видела его, погрузилась с головой, словно в детстве, попавши в течение, которое завертело меня настолько быстро, что девочка даже не успела испугаться. Он вынес меня на серый снег, серый подлесок и почерневшие избы вдалеке. Шел липкий снег, который я видела, но не чувствовала. Я была там и здесь. В переходе и вне его.

Выбежавший на поляну сказочник зачерпнул пригоршню снега и вытер лоб. Поднял скуластое смуглое лицо и усмехнулся, будто знал, что я его вижу или надеялся. Секундное размышление и баюн снова нырнул в переход.

Тональность тут же изменилась, став выше. Ленник вступил на параллельный путь. Он опережал меня как минимум на одну стежку.

Я не успела отнять от земли руку, изображение ринулась вперед, унося меня следом. Снежная поляна сменилась грубо сколоченной конструкцией, так напоминавшей торговые ряды в базарный день, только вот сами продавцы отсутствовали, да и черные подпалины явно не добавляли месту популярности. Очередной рывок и теперь я вижу старые дома, извилистые улочки, картинка сместилась, словно кто-то толкнул окошко, через которое я смотрела. В фокус попали черные глаза, миндаливидные, озабоченные, почти испуганные и знакомые…

— Максуд? — пробормотала я.

Ответить Хранитель Кощухино не успел, поток рванулся дальше, кружа мне голову.

И показал мне ровный ряд могил и старых крошащихся надгробий, Где-то вдалеке качали ветвями деревья великаны. Парк-на-костях.

Не надо быть шибко умным, чтобы понять, что именно я вижу. Стежки. И их пересечения.

Изображение расплылось, а потом собралось вновь. Дорога, линия построек. На первом плане дом, который мне понравился с первого дня на стежке. Двухэтажный, каменный, так похожий на те, что изображают на буклетах туристических агентств и фирм по продаже недвижимости, парочка подобных висела у меня над кроватью. Дом старосты. Юково.

— Стой, — закричала я, но поток слишком быстрый и слишком непредсказуемый уже тащил меня дальше.

Деревья, много деревьев и коричневые черепичные крыши, проступающие сквозь листву вечного лета filii de terra, широкая тропа и девочка, нет уже почти девушка, разворачивается и что-то кричит, тем, кого я не вижу. Высокая, но совсем не хрупкая, скорее спортивная. Распущенные белые волосы каскадом падают на спину.

"Она их обрезала" — было моей первой мыслью — "Обрезала свою косу". Острое чувство утраты резануло, как по живому. Опять я что-то пропустила, какой-то этап ее жизни, который больше не повторится.

"Алиса!"

И она обернулась, так, словно действительно слышала.

Все что я хотела это оказаться там, оказаться радом с дочерью. Сколько я ее не видела? И сколько не увижу еще? Может к ушедшим все! Рвануть на землю детей и остаться там, пока возможно. Листва на деревьях вдруг обрела четкость, а невидимый поток стал притормаживать, словно вагон поезда, приближающийся к станции.

"Они возводят свое материнство на пьедестал и поклоняется ему, забывая о себе и о мире" — так сказал священник Андрей. Не важно настоящий он или нет, главное он сказал правду.

Правдивые слова. Я ведь знала, что для меня это "пока возможно" обернется секундой.

Я все еще чувствовала под пальцами стежку перехода, но она уже размывалась, отдаляясь, словно собираясь исчезнуть, черепичные крыши приближались. И я знала, что это будет неправильным. Знать и чувствовать, разные вещи. Наверное, именно поэтому я и дернулась. Отпрянула на назад, и поток с готовностью подхватил меня, отбрасывая на шаг обратно.

На перекресток с каменным двухэтажным домиком. Я сжала пальцы, силясь остановить это мельтешение, ухватилась, словно за поручень, стараясь не упасть, не дать себе утонуть в водовороте потока. Нить отозвалась на мое прикосновение, замедлилась, почти остановилась.

Смех за спиной распался на отдельные удивленные смешки. Картинка пряничного домика Семеныча подернулась серой пеленой тумана перехода. В ней, в этой серости зажглись красные глаза, одни, вторые, третьи.

Бесы! Их веселый смех отозвался в каждой клеточке тела. Это было здорово. Они враги, но эти враги так заразительно смеялись. Я почувствовала, как губа задирается, как руки сжимаются еще крепче. Если я сейчас брошусь, то сделаю это не с гримасой ярости, а с улыбкой. Неизвестно еще что хуже.

Красные глаза приблизились. Мир раскололся. Две картинки одна проступала сквозь другую. Дом в Юково или туман с алыми глазами. На выбор не дольше секунды. Смертельные друзья или заклятые враги?

Вывод очевиден. Я сжала невидимую нить. Любой выбрал бы битву. Потому что тот, кто бежит от драки, слаб, а я слишком долго была слабой, чтобы допустить это.