На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Стежка загудела, струны брякнули, будто по ним провела неумелая ученическая рука. Поезд, что катал меня по потоку, исчез, развеялся в сером тумане перехода. Как и красные глаза. Как и видения. Как и смех за спиной. Мир дрогнул, качнулся и встал на место.

Я улыбалась, когда, поднималась и улыбалась, когда делала первый шаг. Нить все еще дрожавшая под ногами была другой. Странное ощущение, но не неприятное. Это если бы асфальтовую дорожку сменила бы мощенная мостовая или тротуарная плитка или небрежно набросанный гравий. Все дороги разные. Путь один.

— Ты ведь хотел, чтобы я пришла к финишу первой? — спросила я у тумана.

Но тот не ответил. Да я и не нуждалась.

— Вы все хотели, — пробормотала я, и рассмеялась, удовольствие никуда не делось, — Я буду первой нечистью, сбежавшей от драки и очень радующейся этому.

Звуки взлетали и гасли, меня некому было слушать. И некому слышать. Я выпрямилась и пошла вперед, не думая о том, что удовольствие может в любой момент закончиться. И не сожалея об этом… Вернее стараясь не сожалеть, очень стараясь. Остальные могут походить на зверей, могут даже быть ими. Я не обязана.

Обернувшись, я подняла руку и снова укусила ладонь. Боль тут же вернула четкость, прогоняя сладость перехода. Тело предавало меня не раз, но что значит зародившееся в груди тепло по сравнению с бурей, что разгоралась от каждого прикосновения Кирилла? Пшик, пусть и очень приятный.

Туман расступился, дорога прыгнула мне под ноги. На миг, на одно краткое мгновение показалось, что я ошиблась, что все это было галлюцинацией, а настоящая Ольга осталась в переходе, щурясь от удовольствия, и обреченная в вечном счастье бродить по безвременью. Нечисть, не умеет менять стежки, они даже порт приписки изменить не в состоянии, пока нож к горлу не приставить.

А я только что села на экспресс и перевела стрелки. Или спятила. Кстати, давно пора.

Я вывалилась в хмурый весенний день. Разгоряченных щек коснулся прохладный ветерок, вдалеке загрохотал гром. Впереди на обочине лежал труп. Как старый знакомый уже успевший заждаться друзей. И единственное чувство, которое я испытала, это отстраненное удовлетворение. Поезд приехал по назначению. Я в Юково.

— Значит, это правда, — прогудел низкий голос у меня над головой.

Я подняла взгляд. Чувствуя, как равнодушие снова сменяется усталой яростью. Я так устала его ненавидеть. Над землей висел Михар, бес Юкова.

— Значит, правда, — ответила я и пошла вперед.

— Послушай, — бес отлетел назад, что меня нисколько не смутило, нельзя отступать до бесконечности, — Ольга, — он произнес мое имя с усилием, словно оно причиняло ему боль, — Мы можем поговорить?

— Она здесь! — закричал кто-то чуть дальше, послышался топот ног, а бестелесый все летел и летел.

— Мы уже говорим, — улыбнулась и, оттолкнувшись от старого асфальта, прыгнула, вцепилась в ткань плаща и повалилась на землю.

Вы когда-нибудь пробовали схватить дым? Нет? И не пытайтесь, не получится. Он просто расступился, пропуская меня сквозь себя. Все что мне досталось — это черный плащ.

— Сюда! — голоса звучали все ближе.

— Ведь даже с демонами можно договориться, — продолжал гудеть черный дым.

— А я не демон, — черная тряпка полетела на землю, — Демоны, это всего лишь оружие, нож, который держала другая рука…

На этот раз я метила в глаза, но ударить мне не дали. Сбили с ног и повалили на землю, прижимая щекой к влажному асфальту. Я дернулась, стараясь сбросить прижимающую к земле тяжесть.

— Держите ее! — в хриплом крике Семеныча слышалась паника, — Ради низших, держите.

— Ольга… — прогудел бестелесый.

— Ольга, — эхом повторили на ухо.

Я снова выгнулась, но лежащий сверху был сильнее.

— Тихо. Это же я, — прошептал он, — Я.

— Ты, — повторила я, и добавила, — Ты — мертвец.

Тяжесть тут же исчезла. Я перевернулась и посмотрела в темный глаз. Один глаз. Правая глазница была прикрыта черной тряпкой.

— Только сейчас поняла? — Веник поднялся, от него волнами расходилась злость, а еще разочарование.

Вот только мне все равно. И падальщику придется справляться самому.

— Вы всегда считали всех низшими, — проговорил Михар, — а себя…

— Кем? Высшими?

— Именно, — на этот раз мне ответил староста, вставший так, чтобы загородить от меня беса.

— И поэтому вы решили им… нам отомстить? — спросила я, поднимаясь, рядом с падальщиком стоял феникс Алексей, а чуть в стороне переминалась с ноги на ногу Пашка.

— Вам? Она что не одна такая? — спросил феникс, поправляя очки.

Я посмотрела на нелюдя, злость сразу ушла. Ушла ярость и желание погасить алые глаза беса и даже странная брезгливость, которая накатила, когда я поняла, что меня касается Веник. Человек без души, ходящий, разговаривающий и непонятно как живущий. Теперь я словно видела это, видела, что в нем не хватает какой-то важной части… Все исчезло. Потому что они тоже не знали, догадывались, хитрили, врали, но всей правды не знали, хотя она и лежала на поверхности. За исключением… я посмотрела в чернее колодцы глаз ведьмака и спросила:

— Где же ты споткнулся-то?

— О чем она? — рыкнул Веник.

— Это сейчас так важно? — спросил староста.