На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Я вошла в комнату, сразу ощутив карман о котором говорил Мартын, прегладу. Она была похожа на порыв ветра, который мы ловим из открытой двери или форточки. Прохладный, подвижный и неприятный.

В уши тут же ввинтился крик. Мужчины обернулись. От бабки пахло потом и болью. От них неуверенностью. Я коснулась прижатой к телу руки, той на которой все еще горела защитная печать стежки, кожа было горячей и дряблой. Она это почувствовала, распахнула глаза и закричала. Я знала, что должна зажать уши, должна… не знаю, расплакаться, попытаться в очередной раз совершить невозможное, спасти?

Я всмотрелась в искаженное судорогой лицо, почти физически ощущая накатывающую на нее боль. Сладкую боль.

— Времени не осталось, — ни на сожаления, ни утешения черный целитель не разменивался.

Я достала телефон, взвесила в руке, поймала тяжелый взгляд ведьмака и набрала номер. Один гудок, бабка стала хватать ртом воздух, как рыба, второй — за окном сверкнула молния, и третий прервался.

— Не могу сказать, что приятно слышать тебя, но ты и сама это знаешь, наорочи.

— Артефакт, — напомнила я, хотя голос зазвенел от злости.

Мне не хотелось прибить ее немедленно как Михара, хотя вру, конечно хотелось, но совсем по-другому. Если говорить о бесах, то совсем не важно какого из них душить, а когда о демонах… Только Прекрасная, слишком прекрасной чтобы жить хотелось свернуть шею. Я не испытывала такого ни к Владе, ни к остальным безликим, но наверняка очень красивым и амбициозным созданиям прошедшим через постель Кирилла. И та холодная часть меня, новоприобретенная, рассудочная часть сейчас удивлялась, пытаясь найти решение.

— Предатель, — точно таким же тоном отозвалась Тамария.

— Это Ветер, — ответила я, ведьмак дернулся, а целитель нахмурился.

Снова закричала бабка. Я сжала трубку, чувствуя, как хрустит под пальцами пластик.

— Ветер? Я тебе не верю.

— Почему? — этот казалось простой вопрос, заставил ее задуматься. — Или такой не устраивает тебя лично?

— Доказательства, — потребовала она.

По подоконнику забарабанили крупные капли разошедшегося дождя, снова сверкнула молния.

— Сначала артефакт, — не осталась в долгу я.

— Металлический носитель с руной боли. Примитивная магия, но действенная. Когда сломали круг, высвободили руну. Это не тоже самое, что нарисовать ее на коже. Более рассеянно и чем больше попавших под удар тем он слабее для каждого. Ты понимаешь, что я хочу сказать наорочи?

Да, я понимала. Руна на коже — это свет фонарика, узкий и направленный. А руна на носителе, как прожектор, и все кто попал под свет — ослепли, образно говоря. Если бы под удар попало бы еще с десяток нелюдей, думаю, они отделались бы болью в животах и разошлись по домам. Но попали только двое. Один, из который был человеком.

— На их коже ничего нет, — сказала я, и стоящий напротив целитель кивнул подтверждая.

— Я не собираюсь читать тебе лекцию о контактной и бесконтактной магии.

— Насколько сильно тебе нужен предатель?

— Нужен.

— Отлично. Говори, как нейтрализовать руну или он откинет копыта.

Порыв ветра швырнул в стекло упругие струю дождя. Бабка опять открыла рот, чтобы закричать. И я сделала это, отпустила ее руку и зажала рот, пальцами чувствуя ее слабые попытки вырваться, выпустить наружу часть сидевшей внутри боли. Выцветшие голубые глаза закрылись.

— Удобно, — через несколько секунд ответила Тамария, — Даже слишком. Позволь тебе не поверить.

— Как хочешь.

— Ты врешь! — наконец-то и в ее голосе прорезалась злость.

— Ты же сама сказал, что слышишь мою ложь? Пусть так. Но это так просто проверить. Противоядие и охотник предстанет перед Кириллом. И я. Думаешь, так легко соврать своему демону?

Семеныч вдруг весело ухмыльнулся. Ключевым было словно "своему".

— А знаешь что, позови Кирилла прямо сейчас и я прямо сейчас повторю все вышесказанное, а ты поддакнешь, и если я вру… — я позволила себе паузу, почти бесконечную, заполненную раскатом грома и дрожью умирающего от боли тела, — Тебе же понравиться смотреть, как наказывают других.

Прекрасная ответила таким же напряженным молчанием, но наполненным неуверенностью и смыслом.

— Ветер? — переспросила она.

И я ответила. Ответила не отвечая, но чистую правду:

— Он был в нужное время в нужном месте. Он единственный кто может противостоять магии допроса, единственный кто настолько силен, чтобы противостоять всем и не бояться быть убитым.

— Ветер, — на этот раз в ее голосе сквозило разочарование.

— Артефакт, — потребовала я, — Иначе казнить будет некого.

Константин задумчиво перевел взгляд на стену, словно вспоминая или просчитывая возможность этого варианта. Только бы не сказал ничего вслух, Тамария тоже прекрасно слышит.

— Руна на артефакте двухступенчатая. Первая ступень обратима, это когда они кричат, но еще и соображают на каком свете. Вторая хуже, много хуже. Сознание путается, или его глушат намеренно.

— Обратима? — спросила я, уже зная ответ.

— Нет. И судя по всему, ваши уже взяли билеты на проезд в одну сторону.

— Нет, их можно вылечить!

— Разрушение тканей уже началось?