На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Голоса шептали, плакали, звали, их песнь была почти красивой. Возбуждающей. Тяжесть чужого тела и невысказанные вопросы, на которые совсем не хочется отвечать.

Дивный исчез, мы упали на редкую траву. В бок врезался могильный камень безымянного захоронения Парка-на-костях. Рука задела брошенный рюкзак. Я вернула нас на тоже место с точностью до сантиметра.

Веник отстранился, убирая руки с исцарапанной кожи. Кольнуло сожалением, и он тут уловил его. Тихий смех падальщика отдался внутри теплым предвкушением.

- Скажи, чтобы я остановился, - потребовал мужчина, склоняясь к моим губам.

Это было дерзкое прикосновение. Дразнящее и легкое с привкусом запрета и запахом крови. Одна мысль пронеслась в голове. Она приходила и раньше, но никогда не задерживалась, по сути, очень простая.

Он не Кирилл. Все. Точка.

Губы Веника были требовательными, но... Как он сказал, я могла остановить его в любой момент. Могла думать, например, о том, как прията тяжесть мужского тела. Или о том, какого это будет. Могла предвкушать. Ощущать чужие руки на теле, чужие губы. Впервые. Я встретила Кирилла слишком рано, а поняла, что он такое слишком поздно. Моя жизнь была скучна, как у какой-нибудь безнадежно влюбленной старой девы. Истина в том, что не желала себе иной судьбы. Как сейчас не желала останавливать Веника.

Его губы изогнулись в усмешке, я почувствовала ее своими.

- Так мне остановиться? - прошептал он.

Ответ был ему известен, но он хотел услышать его от меня.

- Нет, - прошептала я.

- Повтори, - потребовал он, проводя пальцем по животу, все выше и выше.

Я приподнялась на локтях:

- Нет. Я не хочу чтобы ты останавливался. Так достаточно громко? Или повторить?

Его ладони снова скользнули на талию, комкая ткань, на миг мужчина отстранился, чтобы стащить с меня рубашку, мы задели рюкзак, и там что-то загремело.

Он по-звериному заворчал, я рассмеялась. Веник схватил меня за волосы и снова поцеловал, заставляя замолчать. Резкий до боли поцелуй, от которого на глаза навернулись слезы. И их соленый вкус смешался с горечью его прикосновения. Грубость тут же исчезла, ладонь разжалась, и мы упали на землю. Я ударилась об угол надгробия... Что там на нем нарисовано? Круг? Квадрат? Не важно.

Дыхание смешалось, Языки соприкасались, словно танцуя, подчиняясь древнему как мир ритму. Когда он отстранился, я потянулась следом. Его ладони легли на грудь лаская сквозь тонкую ткань белья. И разочарованный вздох сменился требовательным стоном. Веник подцепил лямки бюстгальтера и дернул, легко разрывая ткань. Разрывая и отбрасывая в сторону.

Обнаженной кожи коснулся прохладный воздух. Веник замер, приподнявшись на руках. Он смотрел на меня, на мое тело, так смотрел... Один горящий желанием глаз и черная пустота пустой глазницы. Его взгляд дарил не меньшую чем руки ласку, от которой кожу начинало невыносимо покалывать.

- Коснись, - прошептала я.

Веник поднял голову.

- Коснись меня.

На этот раз никакой усмешки, никакого торжества, лишь предвкушение. И ожидание, которое само по себе сладко.

Его ладони накрыли грудь. Пальцы дразнили, сжимали... А потом руки сменили губы, я выгнулась, шершавый язык царапал кожу. От рубашки Веника остались одни лохмотья, я сдергивала их, не задумываясь. Грязь, пот, засохшая кровь. Ничего не имело значения. Ткань сползала с него лоскутами, как отжившая свое кожа. Рука нерешительно замерла у обнаженного плеча.

Он оторвался от моей груди и, не поднимая взгляда, приказал:

- Коснись меня... Коснись, ну же! - кожу обожгло дыханием.

И я дотронулась, провела пальцами по плечу, груди, спустилась к животу. Он судорожно выдохнул. Напряженные мышцы чуть подрагивали, кожа теплая. Я уцепилась за пряжку ремня, просунув пальцы под пояс джинс. Веник зарычал, отбросил руку, и теперь уже сам склонился над моими брюками, дергая ткань, бегунок молнии, стаскивая кроссовки, сдирая штанины. Я низко, не узнавая своего голоса, смеялась, помогала или больше мешала, не знаю. Кожи касался ветер, мелкие уколы острых камней, травы... А еще взгляды, тоже жадные, тоже нетерпеливые, тоже чужие.

- Они смотрят, - прошептала я.

Веник схватил мою лодыжку, коснулся губами щиколотки, потом икры, лизнул колено.

- И пусть смотрят, - ответила я сама себе.

Пусть смотрят, пусть докладывают, и я даже знаю кому. Мысль была приятной. Я хотела чтоб он узнал, чтоб почувствовал... Или ничего не почувствовал. Говорят, демоны не умеют. Пусть так. Сегодня я буду делать это за нас обоих.

В Венике мелькнула едва ощутимая горечь. Он коснулся губами внутренней стороны бедра, язык оставил на кощее влажный след. Мучительная ласка, Мучтельно-неприличная, но я не хотела, чтобы она заканчивалась. Никогда. Я запустила руки в его вечно растрепанные волосы, пальцы скользнули по запекшейся крови, по ране, что нанесла я, взяв в ладони стежку.

- Больно?

- Нет, - Веник посмотрел в глаза, перехватил мою руку и завел себе за спину. - Это хуже.

А там... там все было перепахано, перекорежено, перевернуто.

- Веник... - охнула я, коснувшись застрявшего над лопаткой когтя крючника.