На одной волне

Через день на радиозавод приехала дама бальзаковского возраста — корреспондент областной газеты. Только сейчас Каланчин узнал о поступке Константина. Узнал и выпал в осадок. Сначала директор вызвал к себе Куницину и дал втык за замалчивание такой важной, так сказать, политической информации. А потом они плодотворно побеседовали с корреспондентом и повезли её взять интервью у виновника этого переполоха.

К этому моменту в цеху уже знали об инициативе Иванова. Более того, практически все — от сборщиц и инженеров до цеха гальваники и слесарей-инструментальщиков, согласились, что каждую неделю один аппарат собирается для ветерана войны бесплатно. Точка. Авторитет Константина не рос, он бежал в гору семимильными шагами.

Далее корреспондент и интервьюер плодотворно побеседовали на тему коллектива, планов на будущее и краткой личностной характеристики самого Константина. Дама уехала, а через день — вчера, в центральной областной газете вышла статья на целую страницу — «Живёт такой парень».

Именно сегодня этот выпуск газеты попал с утра в Рябиновск и вызвал настоящий переполох. Как среди обычных людей, так и у руководства города. Особенно у партийного аппарата. Виктор Степанович сразу же был вызван наверх — в райком города, где ему высказали максимум благодарностей, что заметил и выдвинул такого человека. Председатель комитета участливо поинтересовался, как живёт «такой парень» в обычной жизни, есть ли какие трудности и попросил звонить, если тому что-нибудь будет нужно. Каланчин, памятуя об обещании парторгу старой площадки, попросил время до бюро. Предрик[23] уловил скрытый смысл в этих словах, но зная Каланчина не первый год, согласился подождать.

Тем временем, Елена Михайловна разыскала в столовой чету Ивановых и, сев с ними за один столик, молча положила перед Костей газету.

— Ну, Костя, ты теперь даже в области личность известная — она показала на громадный снимок, примерно в треть страницы. — Это твой экземпляр. Так сказать, для семейного архива или альбома.

— Спасибо, — улыбнулся он.

— Какой ты здесь красивый получился! — обняла его Катя.

— Ты вечером почитаешь статью — там о нём столько слов хвалебных сказано, руководство города уже вызвало на доклад Виктора Степановича. Как приедет, растормошу его, чтобы выложил всю известную информацию. И кстати, сегодня партбюро района, вот и отыграюсь на Алевтине.

— Елена Михайловна, может уже не нужно? Столько времени прошло.

— Костя! Эта тварь не успокоилась. Это ты окунулся в любимую работу, а я вижу всё другим взглядом, и уши у меня есть. Она снова мутит воду среди городского руководства и поверь, сейчас вопрос стоит ребром — или она, или ты, но скорее мы. Мы — это я и Виктор Степанович.

Маленькая интерлюдия

На повестке дня районного комитета партии в этот день стояло много вопросов. Алевтина Мартакова лишь создавала видимую заинтересованность, однако все её мысли были направлены на месть. Несмотря на два очень весомых предупреждения, она не вняла голосу разума и вела кулуарную подготовку к ответному ходу. Последний вопрос решился как-то очень быстро и обыденно, она уже предвкушала тихий спокойный вечер, когда…

— А теперь слово предоставляется товарищу Кунициной, Елене Михайловне.

Та встала, кашлянула и взяла слово.

— Товарищи! Как же так получается, что беспартийные люди нашего города ведут себя как настоящие коммунисты, а некоторые наши…кхм-гхм… даже не подберу нужного слова, в общем, ведут себя как враги народа?

— Это ты о ком, товарищ Куницина? — удивился директор химического завода.

— Об Алевтине Мартаковой.

— Что, решила вытащить на бюро грязное бельишко своей семейки? — попыталась парировать ей визави. — Прикрываешь племянницу с мужем?

— На, читай… — парторг небрежно бросила на стол газету со статьёй о Константине. — А потом будем разговаривать.

Газета пошла по рукам. Некоторые читали её чуть раньше, но не придали ей значения. Сейчас же эта статья вызвала совсем другое отношение. Предрик тоже встал со своего места.

— Елена Михайловна, потрудитесь ввести остальных в курс дела. А то ничего не понятно… причём здесь Константин Иванов и товарищ Мартакова?

— Лично мне Мартакова уже не товарищ, — зло блеснула глазами парторг. — Ну, слушайте…

По мере изложения всей ситуации остальные собравшиеся начали косо посматривать на заведующую трестом общепита. Та тоже начала ёрзать на стуле, пока не сорвалась в истерике на крик:

— Всё равно сгною его в тюрьме! За свою кровиночку! За доченьку погибшую!

— А чем у тебя дети занимались? Один в тюрьму попал, другая получила прозвище гулящей, — укорила её Куницина. — Трое детей от разных мужчин! Даже не мужей! И кто их обоих звал к дому Иванова? Кто?! Молчишь, а я скажу!..

— Тварь! Решила меня перед всеми опозорить? ОБХСС на меня натравила?! Так я сегодня написала заявление туда же! Пусть проверят его богадельню!