На огненном берегу(Сборник)

— Как теперь штурмовать, товарищ гвардии майор? Мы же этот дом дважды пытались взять отборными силами двух полков и учебным батальоном, когда еще были полнокровными, но ничего не вышло. А сейчас…

— Чем же вы объясняете эти неудачи?

— Кто ее знает! То ли там действительно скопилась большая сила фашистов, то ли необдуманно мы действовали. Но с точки зрения тактики все, вроде, делалось правильно. Судите сами… — Гущин развернул карту: — Вот этот дом. Крутой овраг начинается от берега Волги и проходит метрах в восьмидесяти вдоль восточного крыла и почти вплотную подходит к северному крылу дома. Овраг позволяет скрытно накопить в нем не один батальон и нанести внезапный удар во внутренний угол дома. Так мы и делали. Вспомогательный удар наносили в торцевую стену восточного крыла. Она отстоит от Волги в два раза дальше, чем само это крыло от оврага. Одновременно с нами 42-й гвардейский полк штурмовал дом железнодорожников. И что получалось? Каждый раз, как только мы достигали минного заграждения, на нас обрушивался свинцовый дождь: огонь был в три-четыре яруса. Стреляли в нас и с тыла через овраг, со стороны нефтебаков.

— А другие планы штурма никто не разрабатывал?

Капитан пожал плечами:

— Пожалуй, нет… А что здесь можно еще предложить?

— С ходу трудно судить, — заметил я и в свою очередь спросил: — Как случилось, что полк оказался в таком тяжелом положении?

— Это, пожалуй, долго придется рассказывать.

— Да нам-то сейчас спешить некуда, а фрицы по своему расписанию будут отдыхать еще часа полтора-два, рассказывайте.

— Разрешите мне? — попросил пригревшийся у стенки Кулаев.

— Пожалуйста, Григорий Афанасьевич.

— Эта тяжелая обстановка, товарищ майор, начала складываться для нас с переправы. Вам должно быть известно, что наш полк предполагалось переправить одновременно с 42-м полком в ночь на 15 сентября. Но по каким-то причинам переправа была перенесена в ночь на 16, а потом, как видно, положение наших войск в Сталинграде настолько изменилось, что командование дивизии решило переправить нас днем, полагаясь на непроглядную завесу дыма, висевшую над Волгой. Утром 1-й и 2-й батальоны погрузили в две большие самоходные баржи. К одной из них, а именно в которой разместился мой батальон, прицепили огромную безмоторную лодку. В нее погрузили полковую батарею 76-миллиметровых пушек. Двинулись в путь. Вначале все шло хорошо, и Панихин, наблюдая в бинокль за удаляющимися судами, потирал руки. Но когда суденышки прошли более трети реки, вокруг них стали вспыхивать огненные вихри горящей нефти. С каждой секундой вражеские мины сыпались все чаще и гуще. Разрывы приближались к нашей барже. Увидев это, капитан резким рывком повернул штурвал. Баржа сильно накренилась и, развернувшись на месте, пошла вниз по течению. Это спасло нас от прямого попадания мины. Она взорвалась по правому борту, сзади. Но ее осколки повредили нашу баржу так, что ей пришлось повернуть обратно. Перебили также буксирный трос лодки и вывели из строя ее рулевое управление. Туго пришлось ребятам. На лодке не оказалось ни весел, ни шестов. Кто-то сказал: «Давайте вырвем пару досок из верхней части борта, а потом их заделаем». Вырвали, сколотили, связали их. Получился неудобный, но довольно длинный шест. Попробовали: до воды достает. Сделали еще такой же. И с большим трудом стали изменять направление движения лодки.

Поздно вечером кое-как подошли к острову Голодному, и тут набежавшей волной лодку выбросило на песок так, что она легла на борт, и все, что было в ней, полетело в воду. Трое суток сидели наши артиллеристы на этом острове. А нашему батальону пришлось вернуться обратно. К вечеру речники закончили ремонт лодки, и мы вместе с 3-м батальоном к утру 16-го переправились сюда. Так что днем 16-го переправился только один 2-й батальон. В жестокой схватке он отбил у фашистов небольшой плацдарм, на который мы высадились. И прямо в бой. Он был жаркий. Гитлеровцы не только не отступали, а наоборот, пополняя свои силы, непрерывно атаковали и контратаковали. Удалось отбить у них всего квартала два. С тех пор на этом крошечном плацдарме шли ожесточенные бои. Недоедая, недосыпая, гвардейцы отражали по восемь-десять атак в сутки.

— Особенно тяжелые дни наступили с 27 сентября, — сказал командир 2-го батальона капитан Мудряк. — В эти дни с раннего утра и до позднего вечера перед нами громыхали танки, била тяжелая артиллерия. Пехота же ползла, как саранча, по всем оврагам.

— В этот день в овраге Безымянном наши пулеметчики уложили около двухсот врагов, а пэтээровцы подожгли два танка. В целом полк истребил до шестисот фашистов, уничтожил шесть танков и два бронетранспортера, — сообщил командир 7-й роты Юрченко.

Рассказ продолжил Гущин: