На окраине Руси. Мифология и язычество балтов

Stabas, однако, может иметь другое значение. В Курляндии на берегах Двины торчит скала, которую Густав Мантейффель еще до сих пор называет «настоящим чудом природы». Сначала звали ее Rags, а затем Stabenrags (столбий рог, Słupiróg); Kurisches horn, Stabenhorn; она имеет 200 метров длины a 70 метров высоты. В приведенных этим ученым преданиях о Stabenrags нет ни малейшего намека на «столб», а читаем постоянно о скале, скалах, в которую превратилась девица, оплакивающая, словно Ниоба, потерю своего любимца; или что в этих скалах проживает старик, разделяющий сокровища просителям; или что это делает девица. Повторяем, что везде речь идет о скалах, а не о столбах. Зная теперь, что литовцы поклонялись также камням, скалам, делаем заключение, что тут stabas означает камень, скалу, которой отдавали честь, и что Staburags имеет значение «каменный рог», а не «рог столбов, столбий рог».

Таким же образом объясняем Stabunkalne, местность в Жмуди, упомянутую в маршрутах крестоносцев (Litauische Wegeberichte), посредством «холм камней»; а для почитания камней посредством «холм священных камней» и, наконец, холм божеств. Догадка наша подтверждается прусским наречием, в котором stabis значит в самом деле камень; от этого stabis много прусских местностей получило название. Прусское stabni значит печку, построенную из камней.

В результате оказывается, что stułpas, stebas значит: 1) столб вообще, какой бы он ни был; 2) столб, поставленный для совершения обрядов, наверху которого находилась распяленная кожа от принесенной жертвы, или пук, кисть полевых плодов, или различного зелья, но никогда не значит какое-то искусственно сделанное изображение божества, имеющее вид человека.

*Stabas, stabis имеет два значения: 1) то же самое, что stebas; 2) торчащего над землей камня, скалы. Они служили, насколько нам до сих пор известно, алтарем, на который клали жертвы.

*Stabumeldis, stabumeldiste, stabumeldimas собственно означают поклонника камней, поклонение камням, а затем вообще идолопоклонника, т. е. то же самое, что stebumeldis, stebumeldiste, stebumeldimas.

Какие же свойства должны были иметь камни для того, чтобы они считались священными, мне неизвестно. Ростовский говорит только: «Saxa pro diis culta» и что такая скала была «Saxum grandius».

Мы уже упомянули, что много местностей получило наименование от stabis, камень; число приведенных можно еще увеличить, например Stabigoide villa (Mon. Hist. Varm., № 246, докум. 1357 года); Paitistabs locus (в Самбии или Сембии), вблизи двух больших камней (А.Р.М. Sch., VII, р. 308, 602); Gildestabs locus (ibid., p. 396); Stabobrast, ad vadum Stabobrast pruthenice dictum (ibid., p. 298 и 599); Sarguttinstabs, qui dicitur Sarguthinstein (ibid.)[120].

Были также камни, имеющие собственные имена, в которых stabis не обозначено; например, Plausdinis doc. 1284 года, Kogonassantle lapis (Cod. dipl. Varm. I, doc. № 103); Tamissis y. Tanussis lapis (ibid., doc. 112); Mutercaupe, eyn steyn der da heizet (ibid., Reg. 183); Ubbacobe (A. P. M. Sch., VII, р. 296) не название камня, а дуба[121]. Deinde ad aliam quercum, que Ubbacobe, juxta quam grossus lapis jacet in terra.

Людвиг Юцевич напечатал в журнале «Tygodnik Petersburski» (1836, № 17, с. 105) статью из Шавельского уезда под заглавием «Kamienie litewskich bogin», которую для редкости этого журнала здесь приводим в переводе.

На берегу речки в имении Кережи лежал ряд выглаженных камней, симметрически (?) расположенных. Всего было их 14, каждый в три локтя длины. Спрошенный об их значении человек ответил: камни у древних литовцев, расположенные при реке, означали место, посвященное богиням, Dejwas Walditojes[122], власти которых, как у греков паркам, была вверена жизнь и смерть человека с тою, однако, разницей, что у литовцев было их больше и что не нить означала жизнь человека, а полотно, выделкой которого они занимались. Всего было их семь (?). Первая пряла лен из кудели, вверенной ей самим высшим божеством, «вероятно, Окопирносом» (!), и называлась Werpantiey[123]; вторая, Metantiey[124], протягивала прекрасные нити. Третья, Audietoy[125], ткала полотно, четвертая же, Gadintoy[126], прекрасными словами и рассказами очаровывала их душу до того, что все другие прекращали занятия и слушали; она же тотчас пользовалась этим и портила им полотно. От этого постигали различные несчастья того, полотно которого попало в ее руки… Пятая, Sargietoy[127], вела с последней упорную и постоянную борьбу и мешала ей в ее обманчивых рассказах тем, что приводила ее слушательницам на память героические подвиги литовцев, их победы и пр. Счастливым был тот человек, покровителем которого была Sargietoy во все время, пока Dejwa Nukirptoy[128] не отрезала полотно его жизни. Седьмая богиня была Yszskałbtoy[129], обязанностью которой было стирать отрезанное богиней Nukirptoy полотно.

Из этого полотна делали умершему рубашку.