На орловском направлении. Отыгрыш

— Слушаюсь! — вытянувшись, Стёпка вскинул руку к украшенной пилоточной звёздочкой кепке, и, на ходу засовывая за пазуху конверт, кинулся к подвальной лестнице. Хотелось быстрее исполнить важное военное поручение и вновь вернуться обратно, в свой дом, к ставшим за пару дней такими близкими ребятам из гарнизона… к деду.

Когда он, оскальзываясь в грязи, уже бежал по Широко-Кузнечной к центру, поднявшийся из оборудованной в погребе огневой точки сержант Николай Стафеев, сидя на краю траншеи, устало говорил в трубку полевого телефона:

— …Вы, товарищ майор, пацанёнка-то этого к какому делу приспособьте, не пускайте обратно. Чую я, тут не до него скоро будет, а дурную пулю принимать мальчишке совершенно ни к чему… Спасибо, товарищ майор! Слушаюсь! Есть держаться, не подведем!

* * *

Домой Стёпка так и не добрался. После того как он разыскал в запутанных коридорах военкоматского подвала серого от недосыпа Одинцова, строгого майора с черной повязкой на глазу, тот, не говоря лишнего слова, объявил, что назначает его, Степана Гаврикова, личным порученцем, — «как Петька у Чапаева, цените, товарищ пионер!», — и, быстро выписав справку с круглой печатью, послал сперва в столовую получать паёк, а после — помогать телефонисткам в перебазировании аппаратов, коммутатора и прокладывании проводов из надземной части здания комиссариата в подвальную.

Мальчишка жалел, что сразу не спросил, когда ему возвращаться-то можно. Думал — через час-другой снова увидит военкома. А как же иначе? Тот ведь его порученцем назначил!

Но Одинцов так и не появился до самого вечера, а своевольничать Стёпка не посмел: как-никак он теперь военнослужащий! Вот и пришлось продолжать делать то, что велено, время от времени дергая то одну, то другую телефонистку за рукав: «Тёть, а сколько сейчас времени, а?»

Телефонистки были, как сразу сообразил парнишка, из штатских — выделялись среди мелькавших в здании гимнастерок и редких форменных платьев строгими прямыми юбками и тёмно-синими жакетами с чёрными петлицами Наркомсвязи. Тем не менее, «телефонные барышни» были «на ты» с коммутаторами, реле и всяческими моделями телефонов как гражданского образца, так и армейских. Работа Стёпке досталась хоть и несложная, но важная: присоединение зачищенных медных усиков провода к клеммам и прозвон линии. На третьем часу беготни по подвальным отсекам вслед за носящей катушки тётей Шурой Бастрыкиной, казавшейся ему очень мудрой из-за очков с прямоугольными стёклами — пацан уже изучил все закоулки сводчатых «катакомб», кроме отсеков, охранявшихся вооружёнными часовыми. Обидно, конечно: почему взрослым, таскающим серые и зелёные ящики, молочные бидоны и мешки с поверхности, туда проход был разрешен, а его отгоняли… Слова «стратегические резервы», брошенные мимоходом, ничего ему не говорили.

В девятом часу вечера Стёпка понял, что его майор совсем куда-то запропал. Новоявленный порученец метался в поисках своего «Чапаева» и по кирпичным подземельям, и по обоим этажам военкоматского здания, заглядывая во все незапертые двери, но найти военкома так и не сумел. И как-то враз позабыл, что он боец и всё такое, — рванул к выходу так, как в школе стометровку не бегал. Но был остановлен окриком:

— Стоять! Пионер Гавриков? — молодой смуглый дежурный смотрел на него суровее, чем директор… ну, когда они окно в кабинете «немки» разгрохали.

— Ага, Гавриков, — Стёпка растерялся. — А вы, дядя, откуда знаете?

— А ты что, думаешь, школьники тут табунятся? — дежурный хмыкнул. — Ну так куда торопитесь, товарищ пионер?

— Я, дядя, товарища начальника ищу, Одинцова. Пустите, я у него как порученец!

— Успеется. Во-первых, я не «дядя», а «товарищ сержант», и фамилия моя — Пурцхванидзе. В армии ни дядь, ни теть не полагается, здесь бойцы, командиры и политработники, а также начальствующий и вольнонаемный состав. Уяснили?

Стёпка закивал и попытался прошмыгнуть в дверь мимо красноармейцев, вносящих очередной длинный ящик. Однако ловкий дежурный, перегнувшись через стол, ухватил его за плечо костистой рукой:

— Не торопитесь. Товарищ майор отбыл по важному делу, а вам товарищ Гавриков, приказал быть в распоряжении дежурного по военному комиссариату. То есть в моем. Так что отставить попытки самовольного оставления расположения подразделения! В военное время это расценивается как дезертирство.

Вот так-так! Становиться дезертиром в первый день взаправдашней обороны города пионер Степан Гавриков категорически не желал. Посему пришлось остаться в военкомате. До завтра…