На орловском направлении. Отыгрыш

Раннее утро 8 октября в окраинном доме на Широко-Кузнечной началось с музыки. Не как в мирные времена, когда в жилищах горожан по всему Советскому Союзу звучали куранты и раздавались величественные звуки «Интернационала». Впрочем, репродуктора в этом доме сроду не водилось: новости узнавались из читаемых вслух домашними газет, а музыку хозяин предпочитал слушать под настроение и не ту, которую передавали по радио. Так и теперь: проснувшись и с привычной осторожностью пройдя давно исхоженный путь до умывальной комнаты, на обратном пути Степан Ксаверьевич расшуровал керогаз и, поставив полный чайник, уселся за кухонным столом, в углу, образованном стеной кухни и белёной печью. Ещё со вчерашнего дня на столе стоял граммофон. Из нескольких лежащих рядом пластинок в заковыристо изрезанных с краю конвертах старик аккуратно выбрал одну и, опустив её на кружащийся диск, легонько поставил на краешек иглу никелированного звукоснимателя.

В темной кухоньке запела печально скрипка, а вслед за ней зазвучали пронзительно-искренние слова песни о далекой-далекой земле и о прежней войне:

Трансвааль, Трансвааль, страна моя —
Ты вся горишь в огне!
Под деревом развесистым
Задумчив бур сидел:
Огонь любви и мести
в душе его горел…

Отдыхавшие в доме пехотинцы проснулись, суетливо повскакивали, торопливо приводя себя в порядок, как следует быть бойцам Красной Армии.

Из погреба, опершись на откинутую ляду, в горницу выпрыгнул сержант, раздавая команды: кому сменить наблюдателя на НП, кому — товарищей у пулемётов, которым тоже необходимо чуток отдохнуть, пока немцы не попёрли в наступление, кому — готовить завтрак, кому — занять стрелковые ячейки в траншее.

Спрашивается: с чего бы нарушать налаженный быт? Война? Ну так и что с того? Тем важнее для бойцов эти минуты, когда к армейскому порядку добавляется немножко домашнего уюта.

После торопливого завтрака (пока немцы глаза не продрали да вновь не принялись за свои пакости) жизнь в домике продолжилась своим чередом: кто-то отдыхал, кто-то бдил на боевом посту. И только дед Еленьский все подкручивал рукоятку граммофона, и в воздухе все звучала и звучала гордая печаль:

Да, час настал, тяжёлый час
Для Родины моей.
Молитесь, женщины, за нас,
За ваших сыновей…

…Боом!!! Боом!!! Боом!!! Боом!!! — четырежды подряд прогрохотали артиллерийские разрывы. Гитлеровцы явно не теряли даром времени: пользуясь длинной осенней ночью, они пригнали откуда-то новые орудия, и теперь их артиллерия решила проорать на всю округу «Guten Morgen!». Практически одновременно звуки канонады раздались вдалеке, со стороны станции Семинарская: с пресловутым тевтонским упорством германцы решили сбить советские заслоны и занять узел Орёл-Товарная, под корень подсекая желдорветку на Брянск. Судя по грохоту, с той стороны Гудериан создал гораздо более увесистый кулак, на огонь которого уже отвечали русские орудия, стремящиеся снизить эффект вражеской артподготовки навязыванием артиллерийской дуэли.

Ну что же, линия фронта, как правило, подобна елочной гирлянде: огонь попеременно вспыхивает и гаснет в разных местах, пока электрическим пунктиром не пробежит вдоль всего провода. Вчера там было тихо, сегодня разгорается бой, а что будет завтра — не знает никто: ни боец в окопе, ни его командир, ни даже сам товарищ Сталин, которому должно быть ведомо все на Руси происходящее.

Германские орудия громыхали на разные голоса: бодро кашляли полковые пушки с замаскированных позиций на опушке дальнего леска, солидно грохало счетверёнными залпами что-то крупнокалиберное. Тяжёлые снаряды с шелестом пролетали поверху, устремляясь к центральной части города, те, что попроще, методично месили землю как на оставленных вчера ложных позициях, так и совсем рядом, возле траншеи пехотного прикрытия. Что же, разумная предосторожность со стороны германских командиров: в темноте красноармейцы вполне могли вновь вернуться в передовую траншею и опять устроить неприятности наступающим…

Сынов всех девять у меня,
Троих уж нет в живых,
Но за свободу борются
Шесть юных остальных!..

Артиллерийская побудка не застала маленький гарнизон врасплох. Торопливо перепоясываясь на ходу ремнями, увешанными подсумками, флягой, лопаткой, сумкой для провизии, подхватывая одной рукой оружие, а второй вскидывая на плечо вещевые мешки, красноармейцы отдыхающей смены споро разбежались по боевым постам, где их товарищи уже пристально наблюдали: не движутся ли по полю враги?