На орловском направлении. Отыгрыш

Эк путешествует командующий округом — прям как чиновники периода расцвета дикой демократии: спешно и с солидным кортежем, разве что только без милицейских мигалок.

Куда — об этом и думать не приходится: известно, что сыщется он в Тамбове, будет доставлен в Москву, а там… Простора для хронически больных либерализмом журналюг никакого: отсидит с полгода и примется странствовать с должности на должность. В несколько странной последовательности: заместитель командующего армией — командующий армией — заместитель командующего — командующий… Героическими деяниями не прославится, героической кончины не удостоится. С точки зрения общечеловеков, которые уверенно записывают в репрессированные всяческих мечешочников и мелких несунов, вполне может считаться «пострадавшим от сталинского произвола», как-никак полгода отмотал…

Да черт с ним, в конце концов, с Тюриным! Крыса с корабля… А вот что прикажете делать капитану?

И никто ведь не прикажет…

Потапов смотрит напряженно. Будто мысли читает. С вопросами пока не лезет. А вопросов у него наверняка немерено. С чего вдруг старший майор госбезопасности появился на территории вверенного ему предприятия? Да в одиночку? Да в гражданском? К добру оно или к худу? Согласован спешный отъезд Тюрина с командованием или этот вот чекист (если он и вправду чекист, а не вражеский лазутчик) тоже озадачен увиденным?..

Ещё как озадачен! Ежу понятно: надо что-то делать, и срочно, чтобы вопросов больше не осталось и новых не возникло.

«…я не знаю, что, но у меня есть план», — иронически подсказала память.

К счастью, подсказала и ещё кое-что, многократно прокрученное в голове во время ночных бдений у компа.

— Вот что, Николай Кузьмич, танки ремонтировать сможете?

Нифига себе вопросик, а?

Наверное, И.О. подумал примерно то же самое, потому как ответил без прежней твердости:

— Так нету же ж их, танков, товарищ старший майор. Все, что были, ещё в июле с бору по сосенке собрали, учебные — и то на фронт. А тут вдобавок ко всему командующий, сами видели, последние броневики…

— Будут танки, Николай Кузьмич. Нам бы, как говорится, только день простоять и ночь продержаться.

— Ну-у, — раздумчиво начал Потапов, — третий цех запустим, плевое дело, часть наших станков распаковать и кое-какие у медведевцев забрать. Вот вам и ремонтный. С людьми, правда, похуже будет, кадровых-то немного осталось. Кто на фронте, кто в эвакуации… завод-то вроде как эвакуирован, но… — развел руками: на нет, мол, и суда нет. Поскреб переносицу тёмным широким ногтем: — Ну да ничего, старичков по городу ещё подсоберем, молодёжь поднатаскаем…

— Будем считать, договорились, — деловито отозвался Годунов, мысленно хваля себя за сообразительность: теперь Кузьмич сосредоточится на одном вопросе, а прочие отступят на задний план, — готовьте цех. Много времени понадобится? — И с возрастающей тоской подумал: «А число-то нынче какое хоть?» Как назло, ни одна из читаных статей не давала точного ответа на простой вопрос: когда покинул город командующий? А тут счёт идёт не на дни — на часы.

И в этот момент, прямо как в приключенческой киношке для подростков и пожизненно незрелых разумом обывателей, на столбе у проходной ожил репродуктор: «В течение 29 сентября наши войска вели упорные бои с противником на всем фронте… По уточнённым данным, за 26 сентября уничтожено не девяносто восемь немецких самолётов, а сто тринадцать…»

Двадцать девятое?.. Ага! Ну что, легче тебе дышится, а, Александр Василич?

Голос в репродукторе продолжал напористо и устало перечислять вражеские потери в самолётах, танках, артиллерии, живой силе…

Оно, конечно, хорошо и с точки зрения психологии даже правильно. Но уже завтра, если Годунов ничего не путает (а жаловаться на память ему, слава богу, грех), немцы прорвут оборону 13-й и 50-й армий и их подвижные соединения рванут что есть сил и скорости на Тулу. А послезавтра вечером Сталин поручит генерал-майору Лелюшенко принять командование стрелковым корпусом. 1-м особым гвардейским. Звучит солидно. Если не знать, что корпус находится на этапе формирования. И на всё про всё три дня. К ночи с первого на второе этот пугающе маленький срок ужмется до суток…

Получается, у него, у Годунова, тоже всего один день, чтобы начать предпринимать хоть какие-то действия. Повеяло до боли знакомым «надо было сделать позавчера». Однако тут не премией рискуешь и не продвижением по службе, а судьбой. И если бы только своей…

И всё же не без основания удивлялись сослуживцы, как это неторопливый флегматик Годунов при необходимости исхитряется выдавать план действий буквально на ходу… и по ходу. Будь он рыцарем, на его гербе следовало бы начертать тривиальное, но неизменно оправдывающее себя (а заодно и своего хозяина-авантюриста): «Надо ввязаться в драку, а там посмотрим».