На осколках гордости (СИ)

— И не мечтай. Жду благодарностей.

Щеки опалило жаром, дыхание стало тяжелее. Я стиснула челюсти, проглатывая одно оскорбление за другим, не позволяя им вылиться на рогатую голову, когда так хотелось.

— Не дождусь, — понял Акеон. — Ты легко отделалась. И стоило отродье того?

— Ребенок, — процедила я сквозь зубы.

Вспоминая лекции в университете, курсовые, дипломную и дополнительные курсы по экономике, которые пересекались с политикой разных стран, я отчасти понимала поступки и решения правителей. В расчетах на перспективы понимала. Однако тошнотворный комок поднимался к горлу сразу же, как только мысли начинали оправдывать действия всех тех, кто вынес смертный приговор ребенку и молодой девушке. Да, они были виновными, но что-то внутри меня никак не могло осудить их и принять жестокое наказание.

— Тут их несколько сотен, — швырнул он мне под ноги журнал.

Я оттянула от корешка носки сандалий и попробовала сглотнуть, но не получилось. Во рту сильно пересохло, но просить у Акеона воды глупо. Он заглядывал мне в лицо, и я старалась держаться ровно, не отворачиваться.

— Почему не плачешь и не расшибаешь лоб об пол? Только что я сказал тебе, что в журнале имена сотни умерших детей.

— Я их не знаю, — скривилась, не выдерживая воспоминаний. Руки словно все еще удерживали маленькую девочку.

— А этих знала несколько мгновений. Они были убийцами.

— Но я жива. Они не успели меня убить.

— И если ты жалеешь об этом, то я рад. Хоть в чем-то мы с тобой сошлись во мнении.

Он порывисто поднялся с кресла и подошел к окну, складывая руки за спиной.

— Вы ненавидите людей, — прошептала я, рассматривая силуэт на фоне дневного света.

Акеон услышал, ответил:

— Терпеть не могу, но тебя приходится.

— Метка, — я притронулась к коже под глазом. — Если бы я не бросилась на защиту Тиналь, все могло бы быть иначе?

Он повернулся и, хмуро разглядывая меня, проговорил:

— Она, Мертвец, единица. Не сближайся с теми, кого ценить не за что. На всех не хватит.

Я посмотрела в пол, на толстые нитки темно-зеленого ковра.

— Зачем бросилась на ее защиту?

— Она напомнила мне брата и… в моем мире…

Нужно ли продолжать?

— У вас не убивают? Не приговаривают к казни? Дети не умирают? Ты им как-то помогала, защищала? Каждому, кто попадался на пути?

Я молчала. Даже Волтуара до того, как он полюбил меня, я не могла уличить в такой же жестокости, но одновременно правильности рассуждений. И даже никого похожего вспомнить не могла. Хотя… один все же на ум приходил.

— Вы сами мертвы, — несдержанно выпалила, мгновенно зажмурившись и втянув голову в плечи.

У Кейела хотя бы оправдание есть — он Вольный. Только учится эмоциям. Тишина затягивалась, меня никто не ударил, громкие крики не заполнили комнату.

— Кто говорил с тобой, пока ты была в своей комнате?

— Никто.

— Дариэль?

— Предупреждала, что войдет, и здоровалась.

— Дворцовый целитель?

— Был чуть более разговорчив: интересовался моим здоровьем.

Акеон снова сел, но теперь на подлокотник кресла.

— На меня посмотри, — потребовал, чем немыслимо удивил. И жестко добавил: — В глаза.

Посмотрела. Светло-зеленые. Кошачьи ли? Неважно. Неприятно прожигают холодом.

— Что бы ты не делала, ее бы все равно казнили. Она преступница. Старшая единица может была невиновна, но ровно до того момента, пока не попыталась обмануть правителей.

Я нахмурилась.

— Не понимаешь? Забыла? — сразу же спросил Акеон, склоняя голову набок. Его волосы, убранные назад, будто даже не шелохнулись. — Она брала вину на себя.

— Всего лишь попыталась уберечь младшую сестру.

— Непростительный обман небесных.

— За это казнят?

— Изгоняют. Тогда за что казнили? Я виновна?

— Сиелра воспользовалась твоей оплошностью. Ты, да, виновна. Это что-то сейчас меняет?

— Многое.

— Например?

И снова молчала, не зная, что ему ответить.

— Твоя метка под глазом не исчезнет. Даже не надейся.

— А как же заслуги перед духами?

— На тебя возложена не твоя вина, а вина старшей единицы. Она пыталась ввести в заблуждение небесных, оправдать убийцу, покусившуюся на жизнь почтенной, приближенной к небесным. Такую вину придется нести всю жизнь. Духи небесных не потерпят, чтобы над ними насмехались, а тут…

Он хлопнул в ладоши, приподнимая подбородок и уставившись в потолок.

— Сейчас вы со мной говорите так, будто… Вы знали, что за всем стоит Сиелра?

— А кому еще точить на тебя клык? — снова вскинул бровь.

Я не удержалась: облокотилась на колени и опустила голову на руки, закапываясь пальцами в волосы.

— В своем мире ты научилась сравнивать смерть с цифрами, но была далека от политики?

— Статистика, — пробормотала я.

— Громче. Я не буду разбираться в твоем лепете.

Я подняла голову и отчетливо произнесла:

— Я знаю статистику, хорошо считаю, анализирую, делаю выводы, прогнозирую, планирую… Да, меня учили переводить и смерть, и жизнь, и… что угодно в цифры. Отдаленно я знакома с политикой, но со смертью, стоящей в полуметре от тебя, познакомилась впервые в Фадрагосе.

Выдохнула, стараясь унять дрожь в руках.

— И вправду знаешь? — кажется, заинтересовался Акеон.

Я едва слышно рассмеялась, потирая виски.