На осколках разбитых надежд (СИ)

Это был идеальный день для побега, по мнению Лены. Особенно, когда она узнала, что баронесса намерена уехать в Берлин за несколько дней до Дня солнцестояния, и в замке останутся только Иоганн и Войтек. Лене удалось подслушать об этом совершенно случайно, когда она занималась уборкой в комнатах Иоганна. Она мыла ванну, когда услышала, как хлопнула дверь в его спальню.

— Это все ты и твоя убийственная страсть к небу! — услышала Лена резкий голос баронессы и тут же замерла, распознав нотки гневной истерики в голосе хозяйки. По словам Янины баронессу вывести из себя было сложно, поэтому такой приступ выглядел очень странно.

— Успокойся, Анни, ничего страшного не случилось, — успокаивающе произнес Иоганн. — Вывих плеча и растяжение связок. Это все. Могло быть и хуже.

— Могло быть! И может быть, понимаешь, Ханке?! Может! Почему ты не поговорил с Герингом о Рихарде? Ты ведь мог, он твой сослуживец по эскадрилье! Рихард мог бы быть инструктором в летной школе здесь, в Германии. Ты знаешь, сколько самолетов возвращается из вылетов? Два из трех, Ханке!

— Поверить не могу, Анни, ты вскрывала мою почту?! — воскликнул негодующе ее брат в ответ. — Ты читала письма Фалько ко мне?!

— Я была вынуждена! — холодно и резко ответила баронесса. Лена слышала по голосу, что та уже совладала с эмоциями и снова превратилась в холодную аристократку. — Ритц не пишет мне ничего подобного, а я должна была знать, что происходит. Вы бы скрыли от меня эту аварийную посадку!

— И судя по всему, поступили бы верно! — отрезал Иоганн таким же ледяным тоном. — Ты удивляешь меня, Аннегрит. Читать чужие письма… Фалько жив. Почти здоров. Он дотянул до аэродрома и благополучно сел, а в его копилке появился очередной спитфайр[21] и пара очков. Нет никаких причин для истерики. Он в первую очередь сын своей родины и только после этого — твой сын. Ты же сама говорила как-то об этом.

— Я не молодею, Ханке. А Рихард мой единственный ребенок. Я не хочу, чтобы род фон Ренбек закончился в какой-нибудь очередной вылет в Британию. Я думала, что мы закончим войну быстро. Но она длится вот уже третий год! Ты должен повлиять на Рихарда, Ханке. Он должен вспомнить свой долг перед родом и семьей, а не только следовать долгу перед страной и нацией.

— Анни, ты же знаешь, после той истории с Адель…

— Это ты виноват, Иоганн. Брухвейеры были твои знакомые, — прервала его баронесса. — Мне никогда они не нравились.

— Что толку говорить об этом сейчас? — устало произнес Иоганн.

— Я хочу, чтобы ты написал Рихарду и напомнил о его долге, — решительно заявила баронесса. — В первый же его отпуск я планирую принимать гостей здесь, в Розенбурге, или на вилле в Далеме[22]. И надеюсь, что он приглядится к тем незамужним девушкам, которые присоединятся к нам на этих приемах.

— Желания Фалько в расчет не идут? — иронично спросил Иоганн.

— Его желания не принесут роду наследников. Ты же знаешь сам. Наш род пресекся, именно когда ты потакал своим желаниям!

Лене пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть от обиды за Иоганна. Баронесса ударила в самое слабое место брата, и Лена понимала это — неоднократно слышала горечь в его голосе, когда тот говорил о том, что так и не успел завести собственных детей до аварии. Видимо, Иоганн не сумел скрыть боль на лице, потому что голос баронессы тут же смягчился:

— Прости, я не хотела…

— Я напишу Фалько о твоем желании, — глухо ответил Иоганн, явно притворяясь, что не услышал ее извинений. — Я уверен, что скоро он получит Дубовые листья[23], и тогда определенно приедет в Берлин на награждение. Тогда-то ты его и заловишь.

— Тебе не к лицу подобный тон, Ханке, — заметила с нежностью в голосе баронесса. — И я очень сожалею о том, что сказала тебе. Ты же меня знаешь — язык бежит впереди головы.

Некоторое время в соседней комнате стояла тишина, и Лена даже дыхание затаила, боясь выдать свое присутствие. Потом баронесса произнесла:

— Я решила ехать в Берлин на праздник. Проверю заодно, как следят за виллой в мое отсутствие. Посмотрю, кто остался на лето в столице и не испугался налетов.

— Не выдай своего матримониального интереса, — шутливо сказал Иоганн. Судя по тону его голоса, он уже забыл и простил обиду на сестру. — Иначе они все решат, что с Фалько что-то не так, и ты побыстрее торопишься его пристроить.

— Это неудивительно по нынешним временам, — с грустью заметила баронесса. — Ты помнишь мальчиков фон Крамм?

— Кто же не помнит Готфрида[24]? Поистине говорят, что у славы две стороны, как у медали.

— Ханке! — укоризненно произнесла женщина. — Так вот, мне написала Герти, что младший мальчик фон Крамм пропал без вести на Восточном фронте в начале года. Бедная Ютта! Она потеряла еще одного сына. Это просто ужасно!

— Война всегда ужасна, Анни. Мы уже переживали это, помнишь?

— Именно поэтому я не перенесу еще одной потери, Ханке. У Ютты осталось из семи пятеро мальчиков. А если я потеряю Ритца, то потеряю все!