На осколках тумана

«У меня в этом городе мало что есть» – проносится в мыслях, и заглушает сентиментальный бред, готовый сорваться.

Только стоны и хрипы, только звук наших тел, которые тянутся навстречу друг другу, которые могут бесстрашно позволить себе признать, что им хочется большего, что им хочется все…

Мы снова взлетаем и падаем вместе.

Пытаемся отдышаться.

Нет силы двигаться, как нет сил вспомнить, сколько раз и как долго мы вместе гуляли в безумии.

И единственное на что нас хватает – подвинуть друг к другу руки на шелковых простынях, горячих от жара, которой пульсируют наши тела, и переплести наши пальцы.

И молчать.

Молчать, позволяя услышать сердце друг друга и попытаться хоть что-то понять по неровному стуку.

Глава № 60. Даша

Кровать после нас представляет собой поле боя, но нас двоих это мало волнует.

Мы просто лежим и пялимся в потолок. Ни слова с его стороны. Ни слова с моей. Как будто мы уже простились, уже отпустили друг друга, и сейчас просто ждем, когда одного из нас заберет проводник.

Резко выдохнув, Артем поднимается, осматривает комнату, в которую заползли не только тени улицы, но и наши, бросает равнодушный взгляд на одежду, лежащую на полу как крупное конфетти, и, не оглядываясь, уходит.

Переворачиваюсь на бок, поджимаю ноги, потому что, несмотря на жару за окном, чувствую холод. Смотрю на открытые двери и жду.

Жду, что вернется. Он ведь вернется. Мы это уже проходили.

Сначала холодность – показная, чтобы слаще казались контрасты, а потом нежность, в которой я утону.

Я слышу шаги его босых стоп.

Другая комната, гостиная, кухня – понимаю по звуку. Щелчок, спустя секунду шипит электрический чайник, хлопает дверь холодильника. Стук приборов о стол. И снова шаги, в отдалении.

Но в эту комнату Артем не заходит.

Он близко, я слышу его. Но ему лучше быть там, где меня нет.

Наверное, все, что случилось, это и было прощанием.

Не знаю, сколько я так лежу и откуда нахожу в себе силы, но мне удается подняться. Осматриваюсь, как и Артем, нахожу свою одежду и одеваюсь. Нет смысла искать ту, в которой я здесь оставалась, как и нет смысла здесь оставаться.

Все выяснили, узнали, так что…

Бреду по квартире, не включая свет, потому что за столько дней успела запомнить здесь все. И потому, что вижу впереди довольно четкий и яркий ориентир – льющийся свет из кухни. Так странно: он как единственный островок в этой темени, и на этом островке находится мужчина, который вряд ли заметит, как я от него уйду.

В коридоре приходится повозиться – наша обувь валяется вперемешку, кажется, натыкаюсь рукой на носки, а это…

Я не сразу понимаю, что держу в руках кусочек фольги от «защиты». Смотрю на него, и только сейчас до меня начинает доходить, насколько я была беспечной, безумной рядом с Артемом, и что если бы он не вспомнил об этом…

Мне только беременности и не хватает для полного счастья. Самой бы устроиться, встать на ноги, а потом…

Но от мысли, что у меня когда-то потом будет ребенок, становится дурно. Потому что у этого ребенка не будет глаз цвета гречишного меда. Не будет такой улыбки, как у мужчины, который упрямо возится на кухне, не желая больше меня замечать. И да, у него не будет такого упрямства.

Слышу какой-то звон, и вот теперь приходится зажечь в коридоре свет, чтобы найти в этом бардаке свою сумочку, а в ней телефон.

– Да? – взглянув на экран, тут же принимаю звонок.

Возможно, мне станет легче и проще, если я мысленно переключусь на другое, если Ольга заговорит меня, утянет в реал вне пределов этой квартиры.

– Дашка, привет, – радостно щебечет она, оправдывая мои ожидания. – Ну что, скажи, что я молодец!

– Молодец, – повторяю, но лишь потому, что она просит об этом.

– Столько держалась, – наконец поясняет она. – Не мешала вам… ворковать. Но сегодня, прости, смолчать не могу. Ты как там? Во сколько завтра увидимся?

Не с первой попытки вспоминаю о собственном дне рождения. Но так как я не планирую устраивать массовый праздник, легко предлагаю увидеться в семь, посидеть в каком-то уютном кафе. Ольга настаивает на конкретном, с террасой, а мне все равно.

– Давай так, – выдвигает она предложение, – мы с тобой встречаемся в семь, а твой… Ну, Артем, пусть придет на часик попозже, а? Мы пока поболтаем, о нашем, о девичьем, а потом уж все вместе, а?

Пожимаю плечами, кручу в одной руке свои босоножки, в другой телефон, киваю, потому что так, наверное, лучше. Часик посидим с Ольгой, а потом разойдемся, и она не узнает, что Артема не будет совсем.

Вряд ли ему захочется приходить. Какой в этом смысл… теперь?

– Ладно, – озвучиваю решение, устав слушать, как подруга настаивает на часе уединения и приводит для этого все новые и новые поводы. – Договорились. В семь у «Дядюшки Сэма».

Мне посылают сотни воздушных поцелуев, загадочно обещают сюрприз, который меня порадует.

Верю слабо, но верить другим не мешаю.

Бросаю телефон обратно в сумочку, склоняюсь, чтобы все же обуться, и…

Так и застываю в полусогнутом состоянии, увидев Артема в дверях кухни.