На острие

Где-то в области солнечного сплетения снова вспыхнула боль. Чувство неуверенности постоянно преследовало семью Мартель. Его отец служил в казначействе. Этот высокообразованный и умный человек страдал оттого, что его постоянно обходили повышением по службе. Юный Жан-Люк запомнил беседы за обеденным столом, во время которых его родители говорили, что у французов очень сильны национальные предрассудки и продвижению папы по служебной лестнице мешает его польское происхождение. Они дошли даже до того, что отказались от своего родового имени. Фамилию Млотек, они сменили на Мартель, что было не только старинным французским словом, означавшим все тот же инструмент, но и таило в себе некоторый оттенок благородства.

Мамаша, осознав, что ее долговязый и неуклюжий сынок обладает незаурядным умом, делала все, чтобы он достиг успехов в учебе. Ее усилия не пропали втуне. Он сумел выиграть по конкурсу место в элитарной школе, где добился особых успехов в математике. Однако, несмотря на то что на экзаменах Жан-Люк получал только высшие баллы, его способности, как казалось ему, не были должным образом оценены ни учителями, ни одноклассниками. Он, так же как и родители, считал, что виной этому его польское происхождение. Люди об этом знали, хотя он и носил вполне французскую фамилию. Но в те редкие моменты, когда юноша начинал сомневаться в себе, ему казалось, что его недолюбливают вовсе не за происхождение, а за высокомерие, неотесанность и неуклюжесть. Иногда ему в голову даже приходила мысль, что если бы камнем преткновения в карьере отца была его национальность, то в министерстве финансов Франции не трудилось бы такое количество людей с восточноевропейскими фамилиями.

Проработав унылый год клерком кредитного департамента одного из французских банков, Жан-Люк отряхнул прах Парижа с ног и отбыл в Америку. Окончив Школу бизнеса в Вартоне, он поступил в один из ведущих инвестиционных банков. С трудом избежав перевода в парижское отделение, Жан-Люк обосновался в Нью-Йорке. Тогда он и открыл для себя финансовые рынки, или, если хотите, финансовые рынки открыли его. И вот благодаря своим потрясающим воображение успехам на Уолл-стрит он оказался здесь, в Скалистых горах, чтобы проводить еще более грандиозные операции.

Утверждают, что люди, укрываясь в горах, бегут от действительности. Если даже это утверждение и соответствует истине, то ему убежать не удалось.

Мартель смежил веки и сделал глубокий вдох. «Courage, mon brave».[3] Сейчас не время сдаваться. Он не раз попадал в подобное положение и всегда находил выход. Но чтобы выжить, существовал лишь один способ – борьба.

Пригласив Энди и Викрама к себе, Мартель обсудил с ними ситуацию. Он хотел вбросить на рынок еще партию ВТР, но это было легче сказать, чем сделать. Фонд «Тетон» уже продал итальянских государственных облигаций на миллиарды долларов – облигаций, которыми не владел. Фонд должен был заимствовать их преимущественно у инвестиционных банков или брокеров, которые и переводили их тем, кому они были проданы. Проблема состояла в том, что каждый брокер устанавливал лимит на объем облигаций, который был готов дать в кредит, а фонд «Тетон» уже успел исчерпать все свои лимиты. Заимствовать облигации было негде.

Оставался лишь единственный способ укрепить позиции. Для этого следовало купить ИГЛОО у «Блумфилд-Вайс».

– Сколько? – поинтересовался Викрам.

– На шестьсот миллионов.

Викрам даже присвистнул.

– Но это означает, что общая сумма составит восемьсот миллионов. Не знаю, согласится ли на это «Блумфилд».

Одно из многих достоинств ИГЛОО заключалось в том, что торговля ими не требовала никаких заимствований государственных облигаций. Но с другой стороны, это означало заимствование денежных средств у «Блумфилд-Вайс» на покупку облигаций.

– Я хорошо знаю инвестиционные банки, – сказал Мартель. – Мы предложим им такие комиссионные, что они наверняка найдут способ провести операцию через департамент оценки рисков.

– Я позвоню Перумалю, – улыбнулся Викрам.

Мартель все еще ощущал некоторое напряжение, когда ехал из города на свое ранчо. Расстояние было совсем небольшим – пять километров. В 1994 году ранчо обошлось ему в три миллиона долларов. Теперь же оно стоило в несколько раз больше. Последние десять лет очень богатые люди, стремящиеся к здоровому образу жизни на воздухе, стаями слетались в Джексон-Холл, чтобы найти там покой и уединение. Графство Тетон имело самый большой в стране уровень доходов на душу населения, и этот уровень быстро возрастал. Джексон превратился в процветающий ковбойский город, в игровую площадку для богатых людей. Это были прекрасные места для горных восхождений, ловли рыбы, рафтинга и верховых прогулок. Район славился своими горнолыжными спусками, считавшимися чуть ли не самыми сложными в США.