На острие

У входа в кафе мастак по игре в три листика охмурял зевак, советуя не сводить глаз с красной масти, а сам то и дело озирался, опасаясь полиции.

– Я читал об этой игре, – заметил Хольдтке.

– Это не игра, – ответил я, – а чистой воды надувательство, наглое мошенничество. Выиграть у них невозможно.

– Именно так и было написано. И все же люди надеются, что им повезет.

– Знаю, – сказал я. – Это трудно понять.

* * *

После его ухода я зашел в копировальную мастерскую и заказал сотню отпечатков фотографии девушки. Затем вернулся в гостиницу и на обратную сторону каждого снимка шлепнул штамп с моим именем и телефоном…

Жилой дом из красного кирпича, где до исчезновения жила Паула Хольдтке, находился на Пятьдесят четвертой улице, неподалеку от Девятой авеню. Я отправился туда сразу после пяти; на улицах было полно возвращавшихся домой служащих. В вестибюле я насчитал более пятидесяти кнопок звонков, а рядом увидел отдельный звонок с табличкой «ДОМОУПРАВ». Прежде чем позвонить, я просмотрел список жильцов; имени Паулы Хольдтке там не было.

Домоуправом оказалась высокая, довольно худая женщина. Лоб ее был широковат, а подбородок казался чересчур узким, отчего лицо ее напоминало клин. Она была в цветастом домашнем платье, в руке дымилась сигарета. Как следует рассмотрев меня, женщина сказала:

– Простите, но сейчас у меня нет свободных мест. Если в ближайшие пару недель ничего подходящего не найдете, позвоните мне.

– А сколько вы берете за комнату?

– Сто двадцать в неделю, включая плату за электричество, но у нас есть комнаты и получше, они обходятся дороже. Формально в нашем доме жильцам не разрешается готовить в номерах, но если вы поставите у себя маленькую плитку, никто не будет против. В каждой комнате есть холодильник. Он совсем крошечный, но для молока места хватит.

– Я пью черный кофе.

– Тогда холодильник вам, наверное, не понадобится. Впрочем, это неважно. Все равно свободных комнат нет и в ближайшее время, вероятно, не будет.

– А у Паулы Хольдтке была плитка?

– Она работала официанткой и скорее всего питалась на работе. Знаете, я сначала подумала, что вы полицейский, но потом поняла, что ошиблась. Пару недель назад ко мне заходил легавый, а совсем недавно заглянул мужчина, назвавшийся ее отцом. У него приятное лицо, а волосы рыжие, седина почти не заметна… Что же случилось с Паулой?

– Как раз это я и пытаюсь выяснить.

– Не хотите ли зайти? Полицейскому, правда, я рассказала все, что знала, потом примерно то же самое сообщила ее отцу, но, наверное, у вас есть еще какие-то вопросы? Ведь так?..

Я спустился вслед за ней по длинному лестничному пролету. Мы остановились внизу, у стола, заваленного конвертами.

– Здесь жильцы разбирают почту, – сказала женщина. – Почтальон не раскладывает письма по ящикам, а просто оставляет корреспонденцию здесь. Хотите верьте – хотите нет, но так надежнее. В соседних домах почтовые ящики находятся в вестибюле, а туда часто вламываются бродяги. Они ищут чеки пособий по бедности, заодно воруют и письма… Прямо, пожалуйста. Последняя дверь налево – моя.

Ее комната была небольшой, но очень аккуратной. Ничего лишнего: только кушетка, стул с прямой спинкой кресло, небольшой кленовый письменный стол с откидной доской и комод, на котором стоял телевизор. На полу, покрытом линолеумом «под кирпич», лежал овальный коврик с кистями.

Я опустился на стул, а она принялась листать толстенный гроссбух. Через пару минут она нашла нужную запись и сказала:

– Смотрите: в последний раз мы виделись, когда Паула принесла квартплату. Это было шестого июля, понедельник. Как обычно, она заплатила сто тридцать пять долларов. У нее была чудесная, чуть побольше обычной, комнатка прямо над моей. В следующий понедельник она у меня не появилась, хотя обычно вовремя платила за жилье. Поэтому в среду я попыталась найти ее сама. Я всегда жду до среды, а потом обхожу тех, кто задолжал. Если кто-то просрочит два дня с оплатой, это не беда: я никого из дома не выбрасываю, а просто напоминаю, что пора заплатить. Знаете, есть люди, которые ни за что не заплатят, если им не напомнить.

Так вот, я постучала в ее дверь, но мне никто не открыл. На обратном пути, возвращаясь к себе, я снова к ней заглянула; Паулы по-прежнему не было. На следующее утро, а это уже был четверг, я снова попыталась достучаться до нее, а поскольку она не отозвалась, воспользовалась своим ключом.

Тут она нахмурилась.

– Не пойму, почему я так поступила. Я знала, что девушка по утрам обычно бывала дома, хотя и не всегда, конечно. Вроде бы беспокоиться не было оснований: квартплату она задерживала всего на три дня… Ах, да, припоминаю! Паула несколько дней не забирала письма – это показалось мне странным. Подумайте сами: письма, а тут еще и квартплата… Одним словом, я решила открыть ее комнату.

– Что же вы обнаружили?

– Слава Богу, не то, чего опасалась. Знаете, как противно вламываться к людям! Думаю, вы меня понимаете. Когда человек живет один в меблированной комнате, то, открывая его дверь, боишься увидеть самое худшее. На этот раз, к счастью, все обошлось: ее комната была пуста.