На острие: часть вторая (СИ)

Этот комментарий, сказанный вполне спокойным тоном, произвел впечатление разорвавшегося снаряда, отец Руслана взревел, из его рта вырвались черные клубы дыма. Он что-то прокричал сыну, и при каждом слове дыма становилось все больше, Руслан ответил в той же манере. Оба джинна заметно подросли, а потом стремительно кинулись друг на друга, сплетаясь в борьбе. Никогда ранее не видывал столь диковинной битвы: они становились водой и песком, молниеносно меняли облики, превращались в причудливых тварей, заращивали жуткие раны за мгновение, и почти не переставая осыпали друг друга ругательствами на своем языке. Ну, я думаю, что ругательствами, на самом деле не знаю, я же ни бельмеса не понимаю на джиньем.

Не знаю, как так можно — это же отец и сын! Кошмарно. От страха я зашкерился в угол и замер там, боясь пошевелиться. Мне казалось, что сейчас произойдет смертоубийство, ведь джинны били не жалея противника, весь пол был в крови, окна разбились в первые же мгновения, предметы мебели летали по всей спальне, деревянные щепки взбрызгивали во все стороны. Это было неожиданно, громко и страшно. Я уже почти привык к Русиным «выкрутасам», но максимум, что позволял себе мой гений — это закоптить потолок. Он никогда ничего не бросал, не ревел так чудовищно-оглушительно, не говоря уж о том, что он никогда не дрался со мной. И с отрядовцем тоже. Я даже представить себе не мог, что Руся может так неистово бить, рвать чужую плоть руками, беспощадно вгрызаться в тело зубами, как дикий зверь, вырывая целые куски. Я просто глазам своим не верил: только что джинны мирно разговаривали, а уже через секунду безжалостно истязали один другого.

Никогда не был поклонником жестоких зрелищ; от вида крови меня мутит, а насилие просто не переношу. В ситуациях, подобных этой, меня охватывает одно желание — бежать! Бежать, чтобы не видеть и не слышать этого ужаса. Оглушенный и растерянный, я не придумал ничего лучше, чем воззвать к Богине и попроситься домой.

Богиня всегда была ко мне благосклонна. Не все инкубы удостоены ее внимания, например Мирка, как ни старался, сколько ни взывал, ни разу не перенесся домой с помощью нашей покровительницы. Может быть, все дело в том, что он вечно пытался использовать великий дар в качестве бесплатного такси. Только при мне он раз десять желал быть доставленным домой от дверей клуба, хотя никакой опасности для его жизни не было, он всего лишь был пьян в дугу и еле шевелил языком. Я же просил помощи, только когда совсем уж прижимало. Наверное, раза четыре происходило в моей жизни подобное, и всегда Всемилостивая снисходила и мгновенно переносила домой.

Вот и сейчас, едва я проговорил обращение, как оказался у себя, далеко от всего этого кошмарного ужаса. И все равно я все не мог успокоиться, казалось, что сейчас драчуны явятся ко мне и продолжат громить, только теперь уже мою мебель и стены.

Действительно, через какое-то время они появились. Оба окутанные клубами чернющего вонючего дыма, пылающие, злющие, огромные. Руся тут же оставил на потолке жирное пятно от копоти, а его отец раздавил мое любимое антикварное кресло — просто наступил на него своей ножищей, и оно расплющилось, как под прессом, а он даже не обратил на это внимания. И сразу же оба начали на меня орать на два голоса. Страсти-то какие! А отрядовец-то в Джиннистане остался. Когда еще до меня долетит, да и поймет ли, что джинны с ума посходили и меня нужно от них спасать. На секундочку почудилось, что один из этих большущих, пышущих злобой великанов размозжит мой череп, расколет кости, размажет тело по паркету.

В этот страшный момент я перестал понимать, кто передо мной. Бронзовокожий лысый великан с искаженным от ярости лицом не был похож на моего гения. Это был кто-то совершенно чужой и опасный. Кто-то, кого я совсем не знаю. Меня охватил такой страх, что я, ничего не соображая от ужаса, вновь воззвал к своей защитнице. Я умолял Богиню укрыть, защитить меня от разъяренных джиннов. Я знал, что Богиня мне не поможет, за всю историю инкубов никто и никогда не лицезрел ее прекрасный лик, а также никогда не переносился никуда, кроме собственного дома. А я ведь уже дома! Только здесь совсем не безопасно. Однако, несмотря на всю бессмысленность молитв, я упорно продолжал повторять слова, которым отцы с малых лет учат своих сыновей.