На острие иглы

— Иди, немец, отсюда. И радуйся, что остался жив. Благодари меня за душевность и незлобивость, — примирительно произнес хозяин, и я понял, что больше здесь ничего не узнаю. Не стоило дальше испытывать судьбу.

Я вынужден был покинуть кабак с его недоброжелательными посетителями, утешаясь тем, что в состоявшемся споре достоинство мое ни пострадало.

Но просто так, ничего не узнав, отказаться от своей затеи я не собирался. Чего бы мне это не стоило, я должен был найти нищего.

На улице, у самого забора, скрывшись за телегой с сеном, я устроился так, что выход из кабака был прекрасно виден, и стал ждать. Слава Богу, народу там шаталось немного, и мое присутствие ни у кого не вызвало ненужного любопытства.

Наконец из дверей, покачиваясь, вышли беспалый и толстяк. Они огляделись и, нетвердо ступая, направились в сторону чахлого леса, прилично прореженного местными жителями, но постепенно густеющего.

Скрыться там им не удалось. Я следовал за ними по пятам. Годы странствий научили меня в случае необходимости быть легким, быстрым и невидимым, как ветер. Они не заметили меня еще и потому, что чувства их были притуплены съеденным и выпитым.

Пройдя метров сто, они уселись на корягу. Толстый, отдуваясь, посетовал:

— Жалко упустили того немца.

— Да вот потеха была бы. Да и поживиться с него неплохо можно было бы. Один плащ чего стоит!

Я решил не оттягивать момента и, как в театре, вышел из-за дерева, воскликнув:

— Вот он я! Если сможете — поживитесь…

Беспалый вскочил, но тут же получил сильный удар рукояткой пистоля по голове и упал в беспамятстве. Ствол уперся в брюхо толстого.

— Мой пистоль пробьет насквозь даже такой слой сала, — многообещающе ухмыльнулся я.

— Пощади! У меня ничего нет! — округлив глаза, воскликнул толстый.

— Мне ничего от тебя и не нужно, гнусная твоя душонка. Кто такой Василий и где его найти?

— Он скоморох и лицедей. Ходит с медведем по городам. Сейчас он у Сеньки Оглобли обитает. Не убивай, господин! — по-детски всхлипнул толстый.

— Не убью, коль правду сказал.

— Истинную правду, вот тебе крест!

Выведав, где живет этот самый Сенька Оглобля, я на всякий случай, чтобы обезопасить себя хотя бы на время, стукнул по затылку и толстого… Бить пришлось два раза, поскольку после первого удара толстый рухнул на колени, но сознания не потерял, а только испуганно взвизгнул, как кабанчик, которого не смогли запороть с первого раза.

…Сенька Оглобля жил вовсе не в бедняцкой хате, а в новой богатой избе с забором и резными воротами. Я остановился поодаль, размышляя, как бы приступить к делу. Пойти туда и потребовать Василия сразу? Но этим можно было только все испортить, спугнуть скомороха, нарваться на скандал. Да и кроме того, если Оглобля такой же разбойник, то все может кончиться для меня плохо. Можно попытаться дождаться Василия здесь, на крайний случай — заглянуть тайно в окно.

Мои размышления были прерваны внезапно. Из дома вышел сгорбленный Василий, одетый сегодня, однако, прилично — не подстать тому, каким видел я его в прошлый раз. И был он не один. Подобострастно согнувшись, он следовал за человеком в парике, одетым в щегольской европейский костюм. Что-то в фигуре этого человека показалось мне знакомым. Я присмотрелся пристальнее…

О, святые угодники! У меня окончательно открылись глаза. Спутником скомороха был не кто иной, как лекарь Винер…

* * *

— Мне очень тяжело, Ханс! С каждым днем все новые и новые проблемы. И испытания мои растут неотвратимо. Мне нужно бежать из этого города. Удерживает меня здесь только чувство ответственности и обязательства в отношении моего покровителя герра Кундората, который уже в пути и скоро должен прибыть сюда…

Так уж получилось, что Кессель невольно принял на себя обязанность выслушивать мои сетования на жизнь и успокаивать меня. Не будь его, я погрузился бы в черную пучину отчаяния.

— Вы еще окончательно не выздоровели. Это и сказывается на вашем настроении.

— Поверьте, я здоров. Я же сам лекарь.

— Лекари, видя болезни других, часто не замечают их у себя. Обратитесь к кому-нибудь. Например, к Винеру.

При упоминания этого имени, я вздрогнул.

— К Винеру? Если б вы только знали!

— Я знаю одно: он может вам помочь.

— А я знаю другое — он хочет меня погубить! — неожиданно для себя выпалил я.

— Не понимаю вас…

В двух словах я рассказал ему почти все, умолчав только о колдовстве, Жезле и некоторых других подробностях.

— М-да, — покачал головой Кессель. — История не из обычных. Хотя нельзя сказать наверняка, что это именно Винер стрелял в вас ночью у монастыря. Все ваши аргументы сводятся к личной неприязни и тому, что вы видели его в обществе скомороха.

— Уверяю вас! Он хочет меня изничтожить и был бы счастлив развеять мой прах по ветру. Я не так глуп, чтобы не замечать этого.

— Вероятно. Но что тут можно предпринять? Обратиться к местным властям по такому поводу — значит, навлечь на себя сомнения с их стороны в вашем душевном здравии.

— Да, вы правы… Придется самому постоять за себя! Что-то в моем голосе не понравилось Кесселю. Он внимательно и обеспокоено посмотрел на меня.