На острие клинка

Одевшись и приведя себя в должный вид, Майкл намеревался убраться подальше от дома. Несмотря на шерсть и парчу, из которых был сшит его наряд, молодой лорд по-прежнему дрожал. Когда раньше этим вечером Годвин поднимался по лестнице наверх, он сильно взмок, а теперь оказался снаружи, там, где царила морозная зимняя ночь, обратившая в лед пот, покрывавший его кожу. Молодой лорд выругался, пожелав Бертраму очутиться в аду и вечно катиться вниз по бесконечному леднику. Неожиданно Майкл оказался в темноте — в комнате Оливии опустили занавески. Теперь из-за них на припорошенный снегом газон не проникало ни единого лучика света. Не исключено, что Бертрам уже ушел, хотя с тем же успехом он все еще мог находиться в спальне. Майкл грустно улыбнулся, поражаясь собственной глупости, однако он уже принял решение: так или иначе, ему надо вскарабкаться обратно по трубе и узнать, что происходит в комнате Оливии.

Карабкаться вверх в перчатках оказалось гораздо удобнее, кроме того, теперь на ногах имелись мягкие сапоги с подошвами, славно цеплявшимися за поверхность трубы. Добравшись до крошечного балкончика возле окна, Майкл почувствовал, что даже успел согреться. Молодой лорд замер, скалясь от напряжения и стараясь дышать потише. Изнутри доносилось гудение голосов, означавшее, что Бертрам все еще находился в спальне. Майкл подобрался поближе к окну и сдвинул бархатную шляпу набекрень. Теперь он мог разобрать один из голосов — низкий, страстный, принадлежавший Бертраму.

— …и тогда я задался вопросом: а почему мы вообще видим сны? Не властны ли мы над ними? Быть может, если кто-нибудь стал бы повторять нам одно и то же, когда мы погружаемся в сон…

Женский голос что-то произнес в ответ, но Майкл не сумел разобрать слов Оливии. Должно быть, она сидела спиной к окну.

— Будет тебе городить нелепицу. Еда тут совершенно ни причем, — возразил ей Бертрам. — Это все лекари о еде твердят — страх на нас наводят. Ладно, довольно об этом. Насколько я знаю, ты быстро закончила ужин. Тебе понравилось, как прошел вечер?

Оливия ответила, закончив фразу каким-то вопросом.

— Нет, — в ярости ответил Бертрам, — его там не было. Честно говоря, я возмущен до предела. Я потерял несколько часов, проторчав в промерзшей комнате, в которой вдобавок ко всему воняло, как в сарае, и все ради него. Он обещал прийти.

Оливия что-то заговорила успокаивающим голосом. Майкл ничего не мог с собой поделать, и его потрескавшиеся губы расплылись в улыбке. Бедный Бертрам! Молодой лорд вытер рукавом нос. Годвин знал, что ему грозит простуда, — и поделом. Впрочем, болезнь способна сыграть ему на руку — на нее вполне можно будет при случае сослаться — он приболел, поэтому вечером решил остаться дома и никуда не ходить. Словно прочитав его мысли, Бертрам за окном, в спальне, пророчески изрек:

— Конечно же, черт побери, у него, как обычно, найдется отговорка. Иногда меня посещает мысль, а не проводит ли он время с кем-нибудь наедине?

Судя по тону, Оливия снова принялась успокаивать супруга. Ну ты же знаешь, какая о нем идет слава в обществе, — опять заговорил Бертрам. — Ума не приложу, чего я вообще беспокоюсь, но иногда…

— Ты беспокоишься, потому что он очень красив и потому что он ценит тебя как никто другой, — неожиданно четко и ясно прозвучал ответ Оливии.

— Он умен, — угрюмо произнес Бертрам, — не думаю, что это одно и то же. А ты, милая, — теперь они оба стояли у окна — два темных вытянутых силуэта за занавесками, — ты для меня прекраснее и умнее всех.

— Дороже, — поправила Оливия и добавила, чуть слышно, так, что Майкл еле-еле сумел разобрать слова: — И не такая уж я красивая и умная.

Несмотря на то что теперь Бертрам почти кричал, его было слышно хуже — видимо, он отвернулся от окна:

— Перестань себя в этом винить! Оливия, мы ведь уже об этом говорили несколько раз и согласились больше к подобным темам не возвращаться. Я не желаю слышать этих разговоров!

Должно быть, речь шла о каком-то старом споре.

— Ты это лучше не мне скажи, а своему отцу! — В красивом хорошо поставленном голосе Оливии послышались визгливые нотки. Она заговорила быстрее, и теперь притаившемуся за окном Майклу не составляло никакого труда разобрать слова. — Он уже шесть лет ждет наследника! Если бы не приданое, он бы уже давно заставил тебя развестись со мной.

— Оливия…

— У Люси пятеро детей! Пятеро! Давенант может держать у себя в спальне хоть десять юношей — кому какое дело, если он при этом исполняет супружеский долг, а вот ты…

— Оливия, перестань!

— И откуда у тебя возьмется наследник? Кто тебе его родит? Майкл Годвин? Сейчас мы оба прекрасно знаем, что твоему наследнику неоткуда взяться!

«О Господи, — подумал Майкл, прижав руку ко рту, — а я тут сижу на балконе». Он с тоской посмотрел вниз. Уверенности в том, что ему снова удастся спуститься по водосточной трубе, у молодого лорда не было. Он закоченел, пока сидел, согнувшись в три погибели, у окна, а мышцы одеревенели. Однако пора отсюда убираться. Майкл больше не намерен слушать такие беседы.