На острие клинка

Ожидание грядущих событий обострило чувства Ферриса. Точно такие же ощущения он переживал в детстве в канун Нового года и вручения подарков, когда самые заурядные и скучные события необъяснимо становились увлекательными и захватывающими. Медленно расстегивая рубашку, он представлял, как разворачивает подарки, и всякий раз, задувая свечу перед сном, понимал, что заветный день становится на одно угасшее пламя ближе. На посту дракон-канцлера Феррис испытывал схожие чувства: каждый миг он ждал чего-то нового, а каждое его действие было преисполнено скрытого смысла. Сидя во главе стола в окружении богатых и влиятельных людей перед остатками трапезы, которую они вместе делили. Феррис расколол сильными белыми пальцами орех и ощутил, как по телу пробежала дрожь. Один за другим гости уходили — кто-то по делам, кто-то домой, спать, покуда за столом не остались только трое — сам Феррис, лорд Холлидей и Горн. Феррис знал, что Холлидей надеется поговорить с ним, когда все разойдутся. Чего хотел Горн — никто не знал. Возможно, ему просто было некуда идти, а возвращаться к себе в пустой особняк он не желал.

Великолепное убранство обеденного зала подавляло — даже трое знатных, влиятельных людей казались ничтожными на фоне такой красоты. Лорд Феррис предложил гостям переместиться в прилегающую гостиную и выпить горячего пунша. Феррис в тридцать два года все еще ходил в холостяках и мог составить одну из самых желанных партий в городе. Гостиная была обставлена еще его матерью, когда она невестой приехала в город, с тех пор тут ничего не менялось. Комнату наполняла громоздкая, но уютная мебель насыщенных цветов, которые имели большую популярность у предыдущего поколения. Такая мебель нравилась и лорду Горну, однако он, подчиняясь велению моды, большую ее часть отправил в свое деревенское поместье, где стилю не придавали такого значения.

В гостиную вошла молодая женщина и нагнулась над камином. При виде красавицы Феррис улыбнулся и склонил голову, чтобы единственным глазом следить за всеми ее движениями. У женщины были широкие бедра и пышные груди, однако что-то в ней выдавало болезненность — то ли маленький рост, то ли движения, которым она подбирала юбки, возясь с камином. Когда она склонилась в поклоне и поспешила к двери, Феррис остановил служанку, обратившись к ней чарующим голосом, который не раз завораживал членов Совета лордов:

— Останься. Катерина. Мы все слегка во хмелю, и нам нужен кто-нибудь трезвый, чтобы следить за огнем.

Ее взгляд обеспокоенно метнулся к двум другим лордам и вновь замер на Феррисе.

— Мне надо кое-что заштопать. Я сейчас.

— Никуда тебе ходить не надо, — ласково протянул Феррис. — Сядь там, у зеркала, так, чтобы свет падал на твои волосы, а я прикажу Джону принести тебе стаканчик хереса. Если ты, конечно, не предпочитаешь что-нибудь другое.

— Большое спасибо. — Она опустилась на указанный ей стул в другом конце комнаты. — Я буду рада хересу.

Она говорила слишком ровно, а гласные произносила чересчур коротко. Нижний город. Однако женщина двигалась уверенно, с гордой осанкой, вздернув подбородок. Гости не разглядели в этом надменных повадок обитательницы Приречья, впрочем, никто из них там ни разу не бывал. Поведение Ферриса их удивило; наверное, он действительно крепко пьян. Нельзя сказать, что беседа в мужской компании в присутствии любовницы считалась делом неслыханным, но уж очень это не похоже на Ферриса, да и случай, казалось, выбран совсем неподходящий. Если же она была простой служанкой, навязывать ей свою компанию считалось невежливым.

Едва заметное присутствие женского очарования, — обезоруживающе улыбнулся Феррис, будто бы извиняясь за свою причуду, — совершенно необходимо в гостиной после плотного обеда.

— Коль скоро речь зашла о женском очаровании, — с видом знатока произнес лорд Горн, — спешу выразить свое сожаление, что с нами нет леди Холлидей.

Однако лорд Холлидей не проявил желания принять участие в беседе подобного рода. Его беспокоили депеши о хэлмслейских ткачах. Конечно, дело не срочное и терпит до утра, но ему будет легче заснуть, зная, что о ткачах думает и Феррис, поэтому Бэзил решил предоставить слово Горну — пусть насладится вниманием присутствующих, выговорится побыстрее и уйдет. Женщина молча сидела на стуле. На нее уже не обращали внимания — приказ остаться оказался мимолетной прихотью Ферриса, о которой, казалось, он уже успел забыть.

Феррис наслаждался собой. Он был очень доволен. Теперь все в комнате, за исключением его самого, чувствовали себя не в своей тарелке. Феррис всегда испытывал восторг от общества Горна; на фоне его занудства и глупых намеков Феррис еще раз убеждался в тонкости собственного ума и проницательности. Во время бесед он мог делать с Горном все что угодно: водить его за нос, играть как кошка с клубком шерсти. Это было одним из любимых развлечений Ферриса, о котором никто не знал, — фокус заключался в том, чтобы не дать Горну понять, что с ним забавляются.