На острие меча

«Умудриться пять раз оскорбить человека одной-единст-венной фразой!» — проворчал про себя князь, а вслух сдержанно объяснил:

— Пылающая каменная башня. Никогда не видел ничего подобного.

— Вот как? — подбоченилась графиня. — Вас очаровала пылающая крепостная башня, мой доблестный, огрубевший в походах воин-добытчик? А то, что рядом с вами догорает осенней страстью отцветающая женщина — вас совершенно не интересует?

Гяур удивленно взглянул на Диану и сошел с коня, отправив его к серебристогривому.

— Как вы осмелились назвать себя увядающей?

— Отцветающей, — язвительно уточнила Диана. — Что далеко не одно и то же.

Эта встреча их оказалась совершенно неожиданной. Графиня перехватила его прямо у расположения полка, почти приказала: «Следуйте за мной, князь», ничего не объясняя, увела от оруженосцев и погнала коня к знакомому лугу на берегу реки, к броду у мостика, к заречью. Он не понимал, что это значит, да к тому же содрогался при мысли, что их может увидеть Власта и в гневе напустить змей, или что там она еще способна сотворить.

Знакома ли ему эта долина, вспомнил он вопрос графини. Еще бы! Ведь они побывали здесь вместе с Властой. Уже после того, как закончилась вся эта чертовщина с кувшином и змеями. Только с Властой они беседовали чуть дальше, вон там, у гребня, за которым продолжала свое блуждание каменистая тропа. Но о нищенке-змееловке он, конечно, решил промолчать.

— Что, разве расстались вы с этой чумазой не здесь? — ласково улыбнулась графиня. Гяур уже успел заметить, что смысл улыбки графини редко соответствует смыслу ее слов, смыслу беседы. Она обладает, по меньшей мере, тридцатью тремя видами ослепительных улыбок, ни одна из которых не должна вводить его в заблуждение.

— Расстались, — проворчал Гяур. Он не стал уточнять, откуда графине известно о его «змеином» свидании с Властой. Похоже, что в этом городке вообще невозможно что-либо скрыть. — Замечу, что это была очень «трогательная» встреча, порой даже слишком.

— Не знаю, как вы, но девица выглядела вполне счастливой.

— Не может этого быть, графиня.

— И все же выглядела она, действительно, очень счастливой, — все так же ослепительно вела свою партию Диана. — В таких вещах обмануть меня невозможно. Видите ли, после вашего ухода я случайно наткнулась на нее, когда возвращалась с прогулки по окрестным лугам и перелескам. С каждым днем ваша Украина все сильнее и сильнее очаровывает меня. Иногда я кажусь себе первой француженкой, которой суждено открыть эту страну для Европы.

— Извините, графиня, но, кажется, вы хотели что-то сообщить мне о Власте. Так давайте же завершим этот разговор, чтобы никогда больше к нему не возвращаться.

— Ах да, Власта… Я действительно отвлеклась. Или увлеклась? Как точнее?

Гяур нервно пожал плечами.

Диана спустилась в низину. В одном месте, у изгиба, осмотрелась, словно чего-то искала, сделала еще несколько шагов, наконец остановилась между двумя неприметными холмиками, образовавшими своеобразное ложе.

«Да ведь это она вспоминает, где в тот день лежала Власта! — разгадал ее намерения Гяур. — Зачем ей это?»

— Словом, где-то здесь она и пыталась соблазнять вас. В этом царственном ложе, которое наша прародительница облюбовала сразу же, как только ее изгнали из рая. Власта, кстати, тоже вела себя, как только что зачавшая кобылица, побывавшая перед этим под тремя жеребцами.

— Графиня! — возмутился Гяур.

— Пардон! Кажется, на меня растленно воздействует ваше походно-бивуачное воспитание.

Диана была одета в женский брючный костюм, уже знакомый Гяуру по их первой встрече. В нем она напоминала женщину-офицера, златокудрую амазонку, нежную и в то же время воинственную, одинаково способную и пленить нежностью, и сразить ненавистью. Она села, вопросительно взглянула на подошедшего полковника, загадочно улыбнулась и, не ожидая его реакции, медленно, грациозно улеглась на траву. Голова ее оказалась в самом центре большого созвездия ромашек, которые тотчас же образовали рыжевато-желтый нимб.

«Нимб святой грешницы, — определил его для себя Гяур. — Степной грешницы Дианы».

Графиня улыбалась и призывно глядела на юношу. Так продолжалось долго, слишком долго, но Гяур словно вдруг впал в оцепенение. Миг, который следовало использовать для того, чтобы оказаться рядом с Дианой, был упущен, и теперь князь не знал, как разорвать опутывавшую его сеть растерянности.

Он просто стоял и любовался удивительной красотой этой девушки, ее белым, с янтарным налетом загара, лицом, золотистыми локонами волос, в которые уже оказались вплетенными десятки ромашек; четко очерченными линиями груди, талии, бедер; линиями, которые не способны были ни скрыть, ни исказить никакие одежды. Тем более что наряды она подбирала так, чтобы не скрывать, а подчеркивать свои достоинства.

— Как же вы прекрасны, мой воинственно-застенчивый князь, — высказала Диана нечто похожее на то, что должен был воскликнуть сам полковник. — Вы… действительно нравитесь мне.

Поддаваясь магии ее слов, полковник еще более приблизился и снова замер.