На островах дракона

— Ни за что. В этой бухте живут злые духи, и никто из нас не намерен ночевать тут.

— Пожалуйста, вы можете выспаться в море на лодках, утром вернетесь и, если мы решим уехать, возьмете нас. Иначе мы застрянем здесь до скончания веков.

— Никак нельзя, нам надо завтра же быть на Флоресе. А вы, если надумаете уезжать, дождитесь рыбаков: они часто заходят сюда набрать дров и воды.

— Вот-вот, вы же сами говорите, здесь где-то источник, но где? И потом вдруг он высох? Сейчас ведь сухой сезон…

— Наверно, не высох, — возражают они с непоколебимой логикой.

Стоя в воде, мы продолжаем уговаривать их, но гребцы не желают ничего слушать. Безотчетный и явно непреодолимый страх гонит их прочь от этого места. Наконец, устав пререкаться, мы отдаем им оговоренную плату и кисло желаем счастливого пути. Они не заставляют нас повторять это дважды и сильными взмахами весел исчезают в ночи, бросив нам на прощание «до свидания и всего хорошего», сказанное, как нам кажется, уж очень двусмысленным тоном.

И вот мы остаемся одни, четверо французов — Ги Пьязини, Пьер Эз (по прозвищу Петер), Жорж Бурделон и я. С нами проводник — индонезиец Ансельмус Манах, который выглядит не менее растерянно, чем мы, и явно встревожен таким началом наших приключений на необитаемом острове.

Почему так иронически прозвучало их пожелание «всего хорошего», спрашиваем мы себя, ступая на сушу… Сушей, правда, я называю илистую бухточку, острые корни на дне которой доставляют нам те же сладостные ощущения, какие должен испытывать факир, шагающий по гвоздям.

К счастью, дальше из ила выступает глинистая коса, и, выбрав местечко посуше, куда, похоже, не должен доставать прилив, мы перетаскиваем снаряжение. И тут начинается презабавное зрелище: мои спутники ни с того ни с сего начинают вдруг с жаром отплясывать какой-то лихой танец, шлепая себя в такт по голым ногам. В ту же секунду я чувствую, будто со всех сторон в меня вонзаются тысячи иголок.

— Здесь полно москитов!

Как выясняется, кроме москитов над нами носятся еще тучи песчаных мушек величиной с булавочную головку, но чей укус болезнен, как укус слепня. У несчастных созданий явно не густо с едой, и они спешат запастись вдоволь нашей кровью на «черный день». Поистине нам редко доводилось наблюдать такое скопление мошкары на столь крохотном участке, то есть как раз там, где мы находимся и где нам предстоит быть еще долго. Проклятые кровопийцы грозят отравить нам существование, не считая того, что они разносчики несметного множества болезней: малярии, филярии[3] и прочих «радостей».

Но это еще не все, далеко нет! Отошедший в сторонку Петер внезапно с тревогой окликает меня:

— Пьер! Иди скорей! Возле меня две змеи, я боюсь двинуться!

При свете фонаря видно, что он сидит на корточках точно над двумя морскими змеями длиной с руку. Я успокаиваю его:

— Не трогай их, они никогда не нападают первыми.

Однако вид у него не очень уверенный, и он продолжает водить фонарем вокруг себя:

— Гляди, еще одна! И еще!

Методически обследуем окрестности и обнаруживаем их десятками на земле и даже на мелководье. Это морские змеи, чей яд в два раза сильнее яда кобры и против которого еще нет вакцины[4]. На великое наше счастье, эти змеи крайне пассивны и почти никогда не нападают первыми. Тем не менее трогать их не рекомендуется, тем более наступать на них. Место, где мы высадились, кишмя кишело ими.

— Веселенькие дела! — заключает Ги. — Москиты, песчаные мушки, змеи, морские крокодилы и в довершение всего злые духи! Можешь гордиться: место для лагеря идеальное!

Пристыженный, щиплю себя за нос. Действительно, ведь это я настоял на том, чтобы приехать в Лохо Буайя: название показалось мне овеянным таинственной дымкой. Крокодилова бухта… Не правда ли, вспоминаются пираты, зарытые сокровища, затонувшие корабли? Приехав на Яву, мои спутники собирались отправиться на Борнео[5], где мы впоследствии провели больше года среди даяков[6]. Я же упрямо доказывал, что начинать надо с Малых Зондских островов!

Три дня в раскаленном гараже, любезно предоставленном нам французским консулом, мы спорили с пеной у рта так, что наша группа, отнюдь не являвшая пример единения еще при отъезде из Франции, чуть не распалась.

Ги Пьязини и Пьер Эз, как этнологи, были абсолютно правы, желая ехать на Борнео изучать лесные племена острова. А поскольку именно они организовали экспедицию, их мнение значило больше, чем мое, зоолога, ибо именно в этом качестве я был придан экспедиции парижским Музеем естественной истории. Но я знал, что, если мы не отправимся вначале на Малые Зондские острова, мы ни за что уже не попадем туда, а эти острова, точнее три из них, представляли для меня исключительный интерес: ведь это единственное место на земном шаре, где еще водятся гигантские ящеры, прямые потомки чудовищ мезозойской эры.