На островах ГУЛАГа. Воспоминания заключенной

Взяла я в плановом все данные, засела за работу на весь день и на всю ночь. Обедом и ужином Володя с Эммой кормили. И во вторую ночь только чуточку прикорнула тут же в нашем «кабинете». К указанному сроку — через два дня — дело подвигалось к концу.

Незадолго до конца смены распахивается дверь и вваливается наш дородный и мощный начальник лагеря с целой свитой всякого лагерного начальства помельче. Володька с порога лихо командует: «Внимание!»

Это означает: начальство идет, встать! Я, конечно, встаю. Вокруг меня на столах разложены готовые или еще подсыхающие схемы. Дудар сопит, рассматривает, видимо, доволен.

— Ну как работа? Кончаете?

— Да, скоро кончаю, гражданин начальник.

— А второй экземпляр?

Я(с удивлением): Какой второй экземпляр?

Дудар(с раздражением): Обыкновенный второй экземпляр!! Я велел — в ДВУХ ЭКЗЕМПЛЯРАХ!!!

Володька делает мне с порога отчаянные глаза, прижимает палец ко рту. Он-то хорошо знает, что лучшая тактика с начальством, если оно гневается, — молчать. Увы! Я так и не научилась этой тактике ни в лагере, ни в жизни.

— Второго экземпляра я не делала.

— Как это не делала?! — уже во всю силу легких гремит Дудар.

— Мне мой начальник про второй экземпляр ничего не говорил, да и времени… — Я хотела объяснить, что и времени на второй экземпляр все равно не хватило бы. Но… объяснять ничего уже не пришлось…

В бешенстве толстый, как бегемот, Дудар топает ногами, брызжет слюной, орет не то что на весь цех — в других корпусах, наверно, слышно!

— МОЙ начальник! Га!.. МОЙ НАЧАЛЬНИК! Я вам покажу, кто здесь начальник! Я ваш начальник! Я!!

Я пячусь назад, насколько пускает стол, а он лезет прямо на меня: «МОЙ начальник! МОЙ начальник!!»

Других слов он не находит, да и эти застревают у него в глотке, лицо багровеет, глаза выкатываются… Наконец он резко поворачивается, сметает Володьку с порога, выскакивает в дверь, грохочет сапогами по железной лестнице, продолжая по дороге орать: «Я вам покажу, КТО здесь начальник! На общие работы!!»

Перепуганная свита, молча теснясь в дверях, сыплется следом.

Последним бежит Володька, прошипев мне на ходу с ненавистью: «Дуррра!»

Ах, как он был прав! Конечно, никакого второго экземпляра я сделать и не могла бы — только-только кончила первый, как понаехали «высокие гости». Но, промолчи я или ответь Дудару: «Делаю!» — и все бы обошлось. На черта ему сдался второй экземпляр?!

Володя надеялся, что и так обойдется, забудется. Ну а вспомнит — так мы ему потом сделаем хоть второй, хоть третий, хоть десятый экземпляр! Пусть хоть весь свой кабинет обклеивает! Жалко нам, что ли?!

Но не прошло и двух дней, как на доске объявлений появился приказ: «Чертежницу Федорову снять на общие работы, подыскав замену».

Эти два последних слова снова вселяли надежду: где им найти замену? Всех «58-х» мы знали наперечет, и среди них не было ни одного чертежника, а среди бытовиков и уркаганов и подавно. Однако через несколько дней Дудар вызывает Володю и интересуется: найден ли заместитель Федоровой?

Володя старался как мог: и заместителя нет, и вина-то целиком его, и Федорова не только чертежница, но и лекальщица, а лекальщиков тоже нет — все как об стенку горох!

— Пусть немедленно обучит кого-нибудь из бытовиков — довольно с меня этих политзаср…! — было последнее слово Дудара.

Интересно, что буквально за неделю до этого происшествия в приказе же — а он любил по всякому поводу издавать приказы, которые неизменно вывешивались на доске у проходной — за его личной подписью была объявлена благодарность активистам клуба за постановку «Чужого ребенка», а Кремлеву и Федоровой — особо! Но, очевидно, самолюбие начальника оказалось сильнее тщеславия мецената!

Итак, у меня появилась ученица. Хорошенькая урочка Лизочка, одевавшаяся по любимой уркаганской моде под «бэби» — в мини-платьице (были такие уже в те далекие времена), с большим бантом в волосах. Почему она появилась у нас на «Швейпроме» — непонятно, вероятно, по ошибке. Возможно, вышестоящее «руководство» учетно-распределительной части (УРЧ) спутало понятия «мамок» с «малолетками» и отправило на «Швейпром», потому что у нас имелась колонна «мамок». Она нигде не работала, а просто шаталась по всему лагерю, «приписанная» к какой-то бригаде.

Оказалась она дурехой непроходимой да и не хотела ничему учиться: мечтательно смотрела в окно, когда я пыталась ей хоть что-нибудь объяснить, или на целые часы исчезала из цеха, гоняя по всему «Швейпрому».

Зато в клубе она начала играть травести — и совсем неплохо! Помню какую-то пьеску по мотивам рассказа О. Генри «Вождь краснокожих»: грабители похищают у миллионера мальчишку, который за несколько дней доводит их до одури, а отец не желает его не то что за выкуп, но и даром принять обратно. Наконец, с большим трудом уплатив крупную сумму отцу отчаянного мальчишки, бандитам удается вернуть его в родные пенаты!

Мы быстренько переделали мальчишку в девчонку, и Лизочка отлично сыграла роль, словно для нее написанную!