На острове Буяне

– Ешь, подобреешь. А то ведь голодный человек – он злой человек. Вот власть-то достукается, что пощады ей не будет! – рассмеялась она. – Долебезится она перед заграницей-то. Доёрзается на доходах на своих.

И рассудила:

– Ну, нам что голода бояться? Буянские, мы сами собой сроду командовали. Вот оно и сохранилося, всё своё у нас. Мы себя прокормим… А решили-то чего?

– Людей в графики на год записывали. На дежурство, – буркнул Антон. – На круглосуточное.

– Сторожить всё придётся, чтоб чужие электростанцию нам не взорвали. И элеватор, – пояснила Нина. – Вредительство везде идёт, повсеместно. Вот, про охрану границы района говорили. Вахтовым способом.

– От азеров, что ли? – поняла Бронислава.

– От всех крутых. А то продадут нас кому ни на то, и будем потом чужим, как шерстобитовские, дань платить. Если их впустим.

– Не в них дело, конечно. Не в азерах этих, иль кто они там… В деньгах дело! – поднял палец Антон. – Весь мир деньгам теперь подчинили. Такие законы вышли. А деньги – они грязные. Больших денег – чистых не бывает. На наркоте накопленные, на воровстве. На труде таких денег не бывает… У афериста деньги – у мошенника приезжего! И он всё скупит, всех подкупит. Аферист нас себе, при таких законах, через деньги подчиняет. Не азер, так другой. Какая разница?.. Где начальство им за деньги продалось, там народу через кровь только освобождаться. А где не продалось – через оборону. Вот, в оборону и уходим. Чтоб кровь потом ничью не проливать.

– Ну, насчёт обороны мне Макарушка-то Макаров, небось, всё подробно разъяснил! – похвасталась Бронислава и помолодела. – Точь-в-точь, как ты, Антон, через клумбу он всё говорил. Доходчиво. Но только поумней, конечно.

– Ты дурака из меня не делай, – сосредоточился Антон. – Чего поумнее-то?

– А то. Коли есть, говорит, голова – будет и булава! А если нет головы, то и булавы не будет никакой. Не отыщется она в нужный миг. Вот чего поумнее… У этих шерстобитовских да у ключевских сроду таких начальников не было, как Макарушка да как Ильшин у нас, – гордилась Бронислава. – И булавам в Ключах взяться неоткуда, значит, было. Сами они там виноватые… Вот погодите: ещё Витёк наш из армии вернётся! Роту здесь дружинную наберёт. Для народной обороны. Ничего. Уцелеем. И в батраки – не пойдём.

Антон кивнул:

– Насчёт головы – правильно. Ильшин с Макаровым и с юристами остались разбираться. Как законы свои выдвинуть, чтобы пришельцы обойти их не сумели… А начальники в Ключах, конечно, другие. Продажные – это они и есть: безголовые. Им лишь бы кусок схватить… Да там ведь всё присланное – начальство! Чужому начальству местных людишек не жалко… А у нас – всегда оно своё было, наше. Там – временные, у нас – постоянные: защитники, значит, общего, своего…

Все согласно помолчали.

– …Он-то чего без ужина лёг? – спросила Нина, показав на кровать. – Старший-то защитник в дому? Защитник Отечества?.. Уже и до спальни не дошёл, Город-то.

Бронислава не отзвалась ни как.

– …Держишь ты его, мать, как девку на выданье, – покосился Антон на спящего Кешу. – Так любая девка – она хоть полы помоет. А Город… На чужом горбу ездить привык.

И на это ничегошеньки не ответила Бронислава, ни слова – ни полслова не проронив. Только налила всем чаю, пахнущего зверобоем и душицей.

– Мужик называется, – продолжал Антон, придвигая стакан. – За неделю ни разу навоз из сарая не вычистил.

Нина вздохнула:

– Опять сорок пять. Не дадут мне сегодня чаю выпить… Это ты нарочно, что ли, Антон? Про навоз?.. Хоть за стол не садись.

Бронислава засмеялась:

– Ладно тебе брезговать-то, Нин. Вся ты нынче наизнанку вывернулась… Навоз – он чистый. Чистый он!

Однако Антон их не слышал:

– Ведь пальцем о палец в доме не стукнул! – говорил он про Кешу, удивляясь безмерно. – Видит же – все на работе, приладил бы одно да другое. Разве дел по хозяйству мало?.. Зато как за стол – так за семерых пашет. Знал бы, как мы на элеваторе пластаемся… Нынче вон все конторские деревянными лопатами целую смену отмахали.

– Зерно, что ль, у нас там горит? – насторожилась Бронислава.

– Гореть не горит. А вентиляция слабая. Как бы не задохнулось понизу… Нет, зерно хорошее.

– Сухим засыпали, – успокоилась Бронислава. – Мука слёглым духом отдавать будет, если не перелопатить-то лишний разок… Ну, в городах из слёглой хлеб едят, привыкли. А нам… Нам такого не надо, конечно.

Все трое посмотрели на Кешу, громко всхрапнувшего было, но смолкшего вдруг на самой высокой, задушевной ноте. Мгновенье проходило за мгновеньем – Кеша не дышал. В мёртвой тишине размеренно стучал над кухонным столом кварцевый механизм настенных часов…

«Расступись, земля сыра-а-ая!» – коротко и сильно пропел за окнами Иван. Потом от Коробейниковых донёсся морозный скрип открываемой калитки. Пролаяла собака… И наконец Кеша выдохнул, словно спустилась велосипедная шина. Антон и Нина переглянулись, усмехаясь.