На открытых колёсах (СИ)

Точнее, не нарушая правила. Моральная сторона игры не так важна – это, в частности, показала первая московская гонка, в которой я агрессивно прижал Атоева к внешнему поребрику.

Но время у меня пока было. А значит, и шансы.

Лайма, кстати, сидела в том же автобусе, но сзади.

После финиша она взяла короткие интервью у первой четвёрки в протоколе. Энаам и Никлас просто радовались наконец-то завоёванным высоким местам, я, в отличие от них, сдержанно рассказал о борьбе с Нико и привёл немного технических деталей, отчего заработал предостерегающий взгляд инженера: дескать, ты что, хочешь выболтать все наши тактические секреты?

Нико выступил неожиданно резко: упомянул моё с ним принципиальное соперничество, намекнул, что дальше будет рисковать на грани фола, чтобы не дать мне его обойти.

Интересная, признаться, получилась беседа.

Однако, когда мы приехали в гостиницу, я больше не думал о гонках ни в каком виде. Мне хотелось залезть под душ, сменить форменный комбез на что-то цивильное, закинуть в себя ужин с таблеткой анальгина в придачу и завалиться на боковую.

Пусть даже я пропустил бы всегдашний «разбор полётов»… и возможность лишнюю пару минут поболтать с Лаймой. Та, оказывается, жила лишь этажом выше.

Была в юной журналистке некая загадка. И я решил для себя, что однажды её обязательно разгадаю.

* * *

В это же время, Москва

Следователь Костров сидел в своём кабинете и задумчиво просматривал на быстрой перемотке видеозаписи с камеры, ближайшей к месту недавнего взрыва.

Дело принимало скверный оборот. Погибли не только обвиняемые, но и сотрудники органов, и спустить это на тормозах никто не имел права.

Но зацепок пока не было. Поиски по горячим следам ничего не дали. У Кострова так и чесались руки вызвать Формана на допрос и упрятать до суда под арест, но, по сообщениям «наружки», последние несколько дней, как бизнесмена выпустили, тот безвылазно сидел дома. И ни один известный следствию телефон Формана не проявлял активности. Ни входящих, ни исходящих. Так что даже приказ подготовить операцию и взорвать автозак бизнесмен, после того как вышел из машины у своего особняка, отдать не мог.

А о чём внутри джипа шла речь, выяснять было муторно и долго.

Тяжело вздохнув от бессилия, следователь наугад стал переключать на компьютере виды с различных камер на дорогах, ведущих к месту преступления.

Вдруг глаза за что-то зацепились. Костров остановил перемотку и ещё раз вгляделся в изображение.

Это была дорога, с которой автозак свернул, удаляясь от столицы. Но ответвлений там на самом деле имелось два. Спешно открыв на смартфоне автомобильную карту области, Костров обнаружил, что обе эти второстепенные дороги вели к маленькому городку в нескольких километрах за местом взрыва.

В мозгу забрезжила нарождающаяся догадка. А на записи отчётливо было видно старую развалюху с заляпанным грязью номером, выезжающую с того, второго, ответвления спустя пару часов после ориентировочного времени трагедии.

Приблизить… так, хорошо…

Стали различимы физиономии тех, кто находился в этой машине. Пусть на мгновение, но этого было достаточно.

Следователь набрал номер и поднёс к уху мобильный. Сказал:

– Это я. Кажется, я знаю, с чего начать поиски.

Глава 15

Воскресенье, 30 августа 2015, Пярну (Эстония)

Будильник прервал мой беспокойный сон, разогнав остатки того бреда, который мне снился.

Я не глядя пошарил рукой по тумбочке и отключил громкий, противный, врезающийся в уши сигнал. А затем вновь раскинулся под одеялом на постели.

Вставать не хотелось. За ночь я так и не выспался, сомкнув глаза часа на четыре, не больше. Меня продолжали донимать всколыхнувшиеся вчера сомнения в своих силах как гонщика, но зародилась эта неуверенность, возможно, гораздо раньше. Как вариант, с самого начала, после аварий в Ахвенисто, – а девять на сегодняшний день подиумов без единой победы только на время её притупили.

Честно признаюсь себе: я желал большего. Привыкнув в прошлой жизни к тому, что мне всё легко даётся, я оказался в плену собственных надежд. Я хотел побеждать – но всякий раз что-то происходило (вылет с трассы или долгая нудная борьба), и я не добирался до тех высот, на которые замахивался. Тупо не успевал за отведённое время.

Конечно, доброй половине участников даже эти достижения могли казаться фантастическими, но… подсознательно я всё-таки отделял себя от других, веря в то, что однажды добьюсь поставленных высоких целей.

Насколько нормально верить в свою избранность? Есть ли для этого хоть какие-то основания? В данном вопросе у меня не было ориентира, что как раз и порождало неуверенность.

Теперь я всерьёз задумался о том, чтобы, если не выйдет завоевать хоть одну победу, оставить гонки.

Ведь зачем нужна «Формула-4»? Для того, чтобы получить билет в более высокие серии, причём на «Ф-3» мог рассчитывать один чемпион, а несколько других «топ-пилотов» – на что-то типа «Формулы-Рено». Остальным вряд ли светило и такое.

Поэтому, если не сейчас, то, считай, никогда.