На отшибе всегда полумрак

— О деле, — сказала напарница, как ни в чем не бывало отодвигая тарелку с недоеденным рисом. — Девочка замкнутая, за всю беседу толком не произнесла ни слова. Иногда кивала или качала головой. В общем, ничего нового. Она ничего не знает или не хочет рассказывать. Про жизнь с матерью совсем отказалась говорить, просто смотрела в окно или на свои руки. А эта психолог, миссис Пимс, нет, чтобы помочь, так она только повторяла: «Все хорошо, если не можешь, не говори. Мы с тобой», — передразнила женщину Агнес. — Мне лично показалось, что Милли очень боялась мать и как-то даже облегченно вздохнула, когда я спросила, знает ли она, что ее мама умерла. Но это только мое ощущение. Да и кто ее осудит? Куда смотрит наша опека, Ален?

— Никуда, вот и ответ, — гневно буркнул Расмус, делая пометки в планшете. — Надо бы навестить представителей опеки, — дожевав мясо, кинул он.

Прихватив контейнер с лимонными кексами и большой бумажный стакан черного ирландского кофе, детектив вышел из-за стола.

Глава 6

Сидя в кабинете у начальницы отдела опеки по Промышленному району, детективы рассматривали длинные шкафы, забитые папками, и стол, заваленный бумагами.

— Интересно, куда они поставят предложенные нам чашки с кофе? — спросила Агнес товарища, криво ухмыльнувшись.

Он только покачал головой. Его настроение оставляло желать лучшего, а о накатывающем гневе можно было догадаться по побелевшим костяшкам сжатых в кулак пальцев.

— Добрый день, детективы, — важно произнесла вальяжно прошествовавшая к своему месту начальница отдела. — Чем могу быть полезна?

— Добрый день, мы бы хотели узнать подробности дела Милли Смит, которая сейчас содержится в приюте Святой Марии, — спокойно произнесла Агнес.

— Для получения материалов ее дела вам понадобится официальный запрос, таковы правила, — холодно ответила дама, разводя мясистые ладони. Ее пальцы были унизаны золотыми кольцами с крупными камнями разных цветов. Взгляд Алена машинально упал на полную шею, обвитую толстой золотой цепочкой необычного плетения. Дорогие украшения, пухлые румяные щеки, поджатые губы, надменный взгляд и приторный голос только сильнее распалили детектива.

— Да, конечно, и потрудитесь сразу подготовить объяснительную, почему органы опеки бездействовали тринадцать лет, — рявкнул Расмус. — Таковы правила, — добавил он таким же надменно-холодным голосом, сдерживая клокочущую внутри злость.

— Что вы имеете в виду? — взвизгнула пораженная его обращением женщина.

— Я имею в виду то, что говорю, — скрежеща зубами, процедил он. — Почему органы опеки не знали об обстановке в семье, почему неблагополучная семья не стояла у вас на учете, почему вы не знали, что девочку не кормили, не лечили, не учили? Разве это не зона ответственности органов опеки? Разве основной целью вашего отдела не является забота о детях? Тема объяснительной понятна?

Она покраснела, надулась, как рыба фугу, вскочила со своего большого кресла, резким движением откинула с лица длинную челку и пошла к шкафу. Порылась на полках и вытащила тонкую серую папку.

— С нашей стороны не было допущено никаких нарушений, — скрипучим голосом выдавила дама, пролистывая документы.

— Ага, — кинул Расмус, посмотрев на Агнес.

— Мы не можем следить за каждой неблагополучной семьей. Мы не ходим по квартирам и не выясняем, кто и как живет. Мы работаем с обращениями. Но на эту семью никаких жалоб или обращений не поступало.

— До случая шестимесячной давности, — вставил детектив.

— Да, до случая шестимесячной давности. Как мы могли узнать, что происходит за закрытой дверью?!

— Не знаю, вопрос к вам.

Она фыркнула на его грубость, вернулась в кресло за столом и положила перед собой папку.

— Жду официальный запрос, детективы.

Расмус хотел еще что-то добавить, но передумал. Напарники встали и вышли из кабинета.

— Ален, почему ты не можешь вести себя по-человечески? — разозлилась Агнес. — И с чем мы остались? Придется потерять без малого дней семь, и все потому, что ты был возмущен!

— В этой папке нет ничего интересного или нового, я уверен. Сделай запрос, но он нам ничего не даст. Они сами ни черта не знают. Определили ее в приют и забыли. Вот и все! Жизнь и история этой девочки для них — всего лишь очередная папка в шкафу.

Глава 7 На отшибе