На палачах крови нет

А ведь никогда Мирон Исаакович не был фанатичным коммунистом. Наоборот, от партийных поручений и собраний с молитвенным пением «Интернационала» отлынивал, коммунистической талмудистикой одурачивал лишь «штопоров» (тогдашнее прозвище работяг, взятых «от станка» в органы госбезопасноости), а обычно махал рукой: «Что мне там партия, мне нужна только работа по ГПУ»(5). Чекисты говаривали, что Мигберт «так же близко стоит к партии, как земля к небу». Значит, не созидательная идея «всеобщего счастья» привораживала его, а, видать, другая, коей поклонялся еще в отрочестве.

Вот и в 1937 году, когда яростиво истреблялся многочисленный народ, иезуитствовал Мигберт с охоткой и удовольствием. Будучи уже начальником XI отдела УНКВД ЛО, придумал и создал специальную «бригаду смерти», куда призвал подручных своих: Якова Меклера по кличке «мясник», Дмитрия Фигура по кличке «Пушкин» да Владимира Давыдова без всякой клички. Трудились дружно, творя неописуемые зверства.

Мирон Исаакович самолично из телефонных справочников выписывал приглянувшиеся фамилии жертв, Фигур сочинял для них ахинейные шпионские истории, пыточник Меклер кулачищами заставлял невинных соглашаться с фигуровскими выдумками, а Давыдов расписывался в протоколах допросов и мрачно шутил: «жизнь в СССР идет как в автобусе: одни сидят, а другие трясутся»(8). Вкалывали по-стахановски.

За ударный труд Мигберт каждому воздал: Меклер поплыл на ледоколе «Ермак» — не столько за папанинцами, сколько за орденом, Фигур теплое местечко в аппарате Лазаря Кагановича получил, ну а Давыдов за свои мрачные шутки — 10 лет концлагеря, где и умер.

А сам Мирон Исаакович вокруг начальства, как лисица, кругами ходил — возблагодарения дожидался. Свершилось: позвонили из первопрестольной, сказали, что быть вскоре Мигберту заместителем начальника Саратовского УНКВД. На радостях с женой развелся, сына бросил — зачем такая обуза в новой жизни.

Темной ночью мчался поезд в Москву, увозил нашего героя в неизвестную даль, а там ждали его не райские кущи, а нары на Лубянке, судь скорый, яма черная, потому что был он, гешефтмахер, такой же разменной монетой в чужих руках, как и тысячи его жертв. Воистину: «Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя». Исаия, 33-1.

АРТИСТ

Артист — мастер своего дела, искусник, дока, дошлец.

Владимир Даль. Словарь.

Это был веселый мальчик — пухленький, розовощекий, с умными глазенками, курчавыми волосами. «Манасия, — ласково говорила мать шалуну, курочащему часы, — Манасия, что ты делаешь? Время ломаешь, да?» Они жили в небольшой полуподвальной комнате на Загородном проспекте, дом 20. Отец мальчика был часовым мастером: фирма «Мозер» ценила его золотые руки. Скопив денег, он открыл собственное дел. В книге «Весь Петербург» за 1915 год упоминался и владелец магазина на Загородном — Фигур. Правда, составители книги ошиблись: вместо «Давид Янкелевич» написали «Давид Соломонович». Ну да бывает.

В начальной еврейской школе Манасия слушал библейские притчи, цокал язычком, выговаривая: «Эрец-Исраэль». Мудрый меламед Зейман втолковывал древние заповеди: «Бойтесь Господа и царя, а с мятежниками не сообщайтесь, потому что придет погибель от них», «какою мерою будете мерить, такою отмерят и вам» и пр. Но плохим учеником был Манасия: не западали в душу справедливые учения.

Его влекла блестящая и легкая, подобно елочной игрушке, жизнь. Обучаясь в Шестой петербургской гимназии, возмечтал он о театральных подмостках, на одном ученическом спектакле познакомился с реалистом Иваном Чащиным, жившим неподалеку — на Кабинетской улице. В дворянском доме Чащиных частенько бывали экзотические гости: то какой-нибудь американский негр зайдет, то японский комиссионер, то начинающая артистка. Манасия, открыв рот, внимал рассказам про далекие сказочные страны и тайком ухаживал за девицами.

Уже тогда он решил: буду актером! Посему после окончания гимназии поступил в Государственную театральную школу. Однако богине Мельпомене редко поклонялся: больше шлялся по ресторанам и игорным клубам, нюхал кокаин, возился с актрис-ками. Времечко было веселое: революция, разгул и раздрай — делай что хочешь.

Одна петроградская газета писала в ноябре 1917 года: «Установлено, что все налеты организованы одной и той же бандой… В клубах упорно утверждают, что во главе банды стоит один когда-то известный артист, который объявил себя ныне анархистом-индивидуалистом. Эти современные «анархисты-индивидуалисты» захватили особняк одного бывшего губернатора и, как передают, устроили в нем нечто вроде музея вещей, «реквизированных» в различных дворцах и особняках. Как передают, у «анархистов-индивидуалистов» имеются даже вещи из Зимнего дворца».