На Памире

Ну кто же не знает, что такое лазурит? Наверное, все знают. В XIII веке на что уж мало знали в Европе о Памире, а уже тогда Марко Поло писал, что бадахшанская «лазурь прекрасная, самая лучшая в свете». Но даже худшей лазури на свете мало — бледные зеленые или голубые камни Прибайкалья и Чили. А лучшая, благородного цвета индиго — на Западном Памире и в Афганистане. И все. Больше на планете лазурита не нашли. Судьба любой вещи из ляпис-лазури полна захватывающих приключений. Специалисты легко узнают, на каком месторождении добыт лазурит, из которого сделана та пли иная вещь. И когда в гробнице египетского фараона находят жука-скарабея из бадахшанского лазурита, а из скифских погребений выкапывают бусы из афганского лазурита, воображение может построить фабулу сложного приключенческого повествования о том, как кусок лазурита, добытый на Памире, попадает в Фивы, а оттуда в конце концов в Эрмитаж пли Лувр. Но только воображение. История не сохранила ни одного достоверного описания сложных индивидуальных судеб синего памирского камня. Но судьба самого минерала известна. Когда-то лазуритом отделывали царские тропы и колонны храмов. Из него изготовляли безумно дорогую краску, которой писали небо величайшие художники. Благодаря редкости и дороговизне лазурит временами в Китае попадал в обращение наряду с серебром и золотом.

На Памире лазурит называют «ляджуар». Этим именем зовется и река, на которой расположено месторождение. Река эта относится к бассейну Шахдары, а само месторождение предстает в виде отвесной скалы как раз напротив пика Маяковского, к северо-востоку от него. В отечественную литературу сведения об этом месторождении попали в 1894 году. Само месторождение было открыто заново в 1930 году советскими геологами. С 1972 года месторождение эксплуатируется. Таковы основные вехи его истории.

Когда в 1952 году я впервые приехал на Памир, Анатолий Валерьянович Гурский подарил мне малюсенький, в половину спичечного коробка, кусочек голубого камня. Сказал, что больше у него пет, ходить на Ляджуардару далеко и трудно и все, что он принес оттуда, раздарил. Камушек занял место в моей скромной коллекции, и со временем я забыл о нем. В 1954 году Михали Леонидович Запрягаев подарил мне лазурит размером с кулак. Мне и самому хотелось щедро дарить «кусочки памирского неба», как мы называли лазурит. Но проходили годы, а на Ляджуардару было никак не выбраться: дела одолевали. Я ведь не геолог, и специально за камнем ходить — только время терять. Но случай подвернулся.

В 1958 году с двумя рабочими и одним студентом я занимался паспортизацией пастбищ в средней части долины Шахдары. Нага маленький, из двух палаток, лагерь каждую неделю перемещался с места на место, а мы с утра до вечера пересекали профилями Шахдаринский хребет. Перевозил наш лагерь знакомый колхозный шофер, брат которого, Мирзобек, был заядлым охотником, этаким местным Дереу Узала, знавшим окрестные горы, как собственную ладонь. Впрочем, трудно представить себе Мирзобека праздно разглядывающим свои ладони. Так вот, Мирзобек рассказал мне о том, как можно дойти до Ляджуардары. Поскольку в верховья Бадомдары все равно надо было попасть по соображениям паспортизации пастбищ, а Ляджуардара впадает в Бадом-дару именно в верховьях, мы решили, не снимая лагеря, вдвоем с рабочим прогуляться суток на пять к верхним пастбищам, а заодно заглянуть и на легендарное месторождение.

Сначала путь шел по левому берегу Бадомдары, по плавному склону, поросшему остепненными полынниками. Через полдня мы пришли в кишлак Бадом. Там жил один из многочисленных родственников Мирзобека. Мы оказались гостями милого и радушного хозяина. За чаепитием я спросил его о том, что стало занимать меня по дороге. Слово «бадом» в переводе с таджикского означает миндаль. Но нигде окрест миндаля я никогда не встречал. Вот я и спросил хозяина: откуда же взялось такое название для кишлака и для реки? То, что я услышал, вносило в наши планы коррективы. Хозяин сказал, что миндаль и сейчас растет в одном из ущелий, а раньше, когда его берегли, миндаля было куда больше. Далеко ли отсюда это место? Да пет, день хода. Я решил, что лазурит подождет. Сначала надо найти миндаль. Если мы его найдем, это будет самым высокогорным местонахождением теплолюбивого кустарника. Поводив пальцем по карте, хозяин показал, куда идти. Потом продолжили чаепитие.

Рано утром вышли в путь. Тропа спустилась к реке. Пересекли один из притоков Бадомдары по мостику-бревнышку и стали работать. Вся пойма Бадомдары поросла разреженными ивняками. Туранская, шугнапская и вильгельмсова ивы тут и там цеплялись за галечный грунт и противостояли размыву. Местами разливавшаяся река захлестывала пойму, и там деревья стояли «по пояс» в воде. В устье впадавшей в Бадомдару речушки росли березы, тополя, облепиха, синеплодная и персидская жимолости, даже барбарис. Судя по объяснениям нашего хозяина, именно в этом ущелье следовало искать миндаль.