На Памире

Пока шагал вниз к лагерю, размышлял об убитой арче. Их мало уже осталось в этих краях. Когда-то, тысяч триста лет тому назад, арча не была здесь редкостью. Предполагалось, а позже подтвердилось данными палинологии (метода изучения геологического прошлого по остаткам спор и пыльцы), что более теплый и влажный климат позволял здесь расти хвойным лесам, примерно таким же, как те, что растут сейчас в Гималаях. Еще раньше эти леса были густыми и состояли из елей, пихты, сосны. Арча жила тогда на самом верху лесного пояса. Потом стало холоднее и суше, так как горы поднялись и отгородили Памир от влажных ветров Индийского океана. Гималайские леса остались южнее Гиндукуша, а здесь, на юго-западе Памира, сохранившийся лесной островок постепенно обеднялся, редел и превратился в редкостойные заросли арчи, сумевшей перенести тяжелые условия жизни. Потом поредели и они. Помог этому и человек. Еще в прошлом веке путешественники отмечали в своих записках трудности пути по долине верхнего Пянджа, по Вахану из-за густых зарослей пойменных лесов. Теперь этих лесов нет. Лишь в боковых ущельях осталась самая малость. Дошел черед и до арчовых редколесий. Те, что были поближе к жилью, вырубили в первую очередь. Отличное это дерево — арча. Древесина плотная и смолистая, горит жарко. А ежели встретится ровный ствол, то бревно из него — на века. Вот и рубили. Остались лишь те арчи, до которых добраться трудно, — на скалах. Старые, иные по тысяче лет, деревья, кривые, с перевитой жгутом древесиной, росли одиночно на скалах, как напоминание о былом лесном богатстве этих мест. Рубить их трудно: древесина плотная. Да и растут они неудобно, иной раз рубщику и встать негде. Вот и приспособились взрывать. Как этой ночью. Тайком. Потому что арчу уничтожать запрещено.

Я собирался вернуться к поверженному дереву с подмогой и подстеречь браконьеров: раз взорвали, непременно придут за деревом. Но, не дойдя до лагеря, я увидел идущих мне навстречу старика и подростка. Они погоняли старого облезлого ишака, а за поясом у старика виднелся топор — теша. Я пропустил их мимо, буркнул что-то в ответ на «салом аллейкум», посмотрел им вслед и тронулся за ними.

Это и были «убийцы». Дряхлый седой старик в старом ватнике и сыромятных пехах (кожаные чулки, заправленные в галоши) да лет пятнадцати мальчишка в столь же непарадной одежонке. На убийц они были похожи меньше всего.

Когда я нагнал их, старик споро обрубал тешой сучья у арчи, а мальчишка связывал их волосяными веревками и стаскивал вниз, к тропе. Последовало тяжелое объяснение. Фамилию старик сообщить отказался. Когда парнишка загрузил осла и погнал его вниз, я пошел следом, чтобы узнать, куда он везет дрова. Не мешало заодно узнать, откуда они берут взрывчатку. Так я шел за молчащим погонщиком и «разводил пары». А когда мы пришли на место, я увидел, что маленький кишлак как-то хмуро оживлен. Возле кибитки, где мальчишка сгрузил дрова, толпился народ. Увидев знакомого бригадира, я подошел к нему. Пообещал рассказать о взорванной арче самому Гулямаду Сарадбекову, начальнику областного управления лесного хозяйства. Бригадир молча выслушал меня, отвел в сторонку и коротко, но ясно изложил суть дела. Арчу взорвал он сам. Пакет взрывчатки выпросил у дорожников. Сам он в войну был сапером, взрывать умеет. А взорвал потому, что вечером умерла старая Гульчера. Она была в войну председателем колхоза, а потом бригадиром. И два сына ее не вернулись с войны. И лук она лучший в области выращивала — в Москву на выставку посылали. А могилу по местному обычаю надо перекрывать арчовыми бревнами, чтобы навечно была кровля для Гульчеры. А сучья, раз уж дерево загубить пришлось, пойдут на дрова, чтобы сготовить поминальный ош для всего кишлака.

— А теперь иди жалуйся Гулямаду, — закончил бригадир.

Никуда жаловаться я не стал. То, что трехсотлетняя арча пошла на кровлю для могилы восьмидесятилетней Гульчеры, вырастившей и потерявшей на войне своих сыновей, не могло уместиться в рапорте. Конечно, произошло убийство старого дерева, налицо нарушение закона. Но кто сказал, что законы писаны против таких тружениц, как старая Гульчера?

ЛЯДЖУАР — ГОЛУБАЯ МЕЧТА