На Памире

Одним из таких ущелий была долина Абхарва, реки, стекающей с горного узла пика Маяковского на юго-запад, к Пянджу, в который Абхарв впадал километрах в десяти ниже райцентра Ишкашим. Там река выбросила в долину Пянджа огромный конус выноса, гектаров на четыреста. Гурский подозревал, что в этом ущелье можно было найти пышные пойменные леса. Соображений для такого предположения было предостаточно. Во-первых, говорил он, река течет на юго-запад и обращена как раз в сторону перевала Гоундара через соседний хребет Кохи-Ляль в Афганистане. Хребет этот перегораживает путь западным влажным ветрам. А раз так, то эти ветры прорываются через перевал и ущелье Абхарва должно быть увлажнено лучше, чем прилегающие части хребта. Во-вторых, Абхарв имеет три составляющие реки, берущие начало в ледниках, и поэтому пойма Абхарва должна летом устойчиво увлажняться. В-третьих, ущелье слабо заселено, что для леса тоже хорошо. В-четвертых, неизбежные скопления снега в верховьях Абхарва, раз ущелье так удачно повернуто к влажным ветрам, должны способствовать лучшему сохранению лесов от вымерзания. Были доводы и в-пятых, и в-десятых, и среди них — высотное положение поймы в пределах пояса лесовозобновления и геологическая древность этого участка, что должно обеспечить хорошо выработанную пойму, на которой как раз и растут леса. И так далее. Получалось так, что лесов по Абхарву не может нс быть. Но сам Гурский все как-то проскакивал ущелье мимо, торопясь по неотложным делам, и предположение оставалось неподтвержденным.

Летом 1957 года в составе целой группы специалистов я выехал в Вахап. Гурский посоветовал нам заглянуть по пути в Абхарвскую щель. Времени было в обрез, и мы решили, что высадимся в устье Абхарва, а остальная часть группы поедет дальше, поработает в Ваханс, а на обратном пути в условленное время заберет нас.

На Абхарв мы решили было подниматься вдвоем с зоологом Аркадием Васильевичем Поповым, прекрасным полевиком, стрелком, фотографом и ходоком. Но в последний момент к нам настойчиво пожелал присоединиться молодой ленинградский фитопатолог Эдик. Сейчас он доктор наук, руководит лабораторией и ходит при бобровом воротнике, а тогда он был молод, непоседлив, со склонностью к феерическим монологам и ходил в белой полотняной кепке и кирзовых сапогах, от которых пахло мокрой собакой. При всем при том явно чувствовалось, что Эдик талантлив, и мы с Поповым возражать не стали: умный человек никогда не в тягость.

Тропа сначала шла круто, но метров через триста подъема она вывела пас на пустынный склон и повела по волнистой кривой, уходящей все же вверх. Абхарв с его поймой остался внизу. Никаких лесов на пойме не было. Но это место слишком близко к дороге, чтобы леса сохранились, и их отсутствие еще ничего не доказывало.

Мы шли ровным шагом. Впереди Аркадий Васильевич, потом я, сзади Эдик. Мы с Поповым молчали, Эдик что-то говорил. Сначала мы слушали, потом отключились. Через час и Эдик примолк.

Еще через час он стал отставать, и мы сбавили ход. А еще часа через два Эдик сел и сказал, что ноги, странное дело, ну совсем его не слушаются и не хотят идти вверх. Мы убедили Эдика все же идти хоть как-нибудь, так как обратно ему уже идти некуда. Так и шли потихоньку. И чем дальше шли, тем больше меня удивляло отсутствие на абхарвской пойме лесов. Не то чтобы пойма была совсем голой: тут и там росли кустики ивы, облепихи, мирикарии. Но от куста до куста простирались голые галечники. И я понял, что ледниковое питание реки сработало не в пользу лесов, а против них. Половодье летом было слишком бурным, и вода сносила часть деревьев, а молоди мешала укорениться. Это был первый просчет.

К вечеру мы добрались до летовки в устье реки Худуск, одной из составляющих Абхарва. Здесь кустарниковая поросль была куда гуще. Вода поступала в это урочище с трех сторон, и во время половодья здесь не создавалось направленного в одну сторону разрушительного потока. Я сделал несколько описаний, собрал гербарий и начал ощипывать улара, подстреленного Аркадием Васильевичем. Предварительно, правда, он измерил, описал и взвесил улара, выпотрошил его и вообще внимательно изучил наш ужин с зоологической стороны. Эдик — куда девалась усталость — бегал от одного куста к другому, разыскивая галлы — опухоли на листьях и побегах. За ужином Эдик увлеченно рассказывал нам о своей гипотезе, согласно которой опухоли на растительных и животных тканях образуются благодаря одному и тому же механизму. Какому именно, я не понял — думал о своем. Уже сейчас было ясно, что леса Абхарва — чистейшей воды легенда, результат умозрительных построений, не более. Их просто нет, этих лесов. Вот завтра полезем вверх по одной из составляющих, посмотрим, что там.