На передовой вдали от фронта — внешняя разведка в годы Великой Отечественной войны

Так что левые воззрения, царившие в Тринити, пришлись ему по душе. Он был даже более радикален, чем его будущие коллеги по «пятерке». Вступление в компартию явилось логическим завершением ненависти к фашизму, пренебрежения фальшивыми британскими устоями. Джон презирал лейбористов — они изображали из себя левых, а при необходимости резко меняли взгляды и уходили далеко вправо. Быть может, взыграло и уязвленное самолюбие. Блестящего студента в Тринити так до конца и не признали своим.

Да он им и не был. Педантичный, кажущийся угрюмым, вызывающе плохо одетый Джон не слыл скрягой. Но чтобы выжить, приходилось отказываться от любимого английским студенчеством pub crawling — ползания по барам. Он сторонился шумных компаний. Берег каждый пенс. В то же время даже свысока смотрящие на Джона сверстники считали его парнем серьезным, обстоятельным, скромным. И еще скрытным.

О членстве Кернкросса в компартии догадывались немногие. Как известно, в советской разведке принадлежность к коммунистическим организациям афишировать запрещалось. Настоятельно советовали не светиться, не выражать левых взглядов публично, не ходить на митинги… И Кернкросс, не подозревая об уготованном ему поприще разведчика, делал всё правильно, словно по наитию скрывая свои убеждения.

В 1936 году диплом был получен, репутация отличного студента завоевана, а знаниями языков, особенно французского, Джон выгодно отличался от большинства выпускников Тринити. Вообще англичан трудно назвать яркими полиглотами. Зачем учить другие языки, когда важнейший все равно английский? Кернкросс, прокладывая дорогу наверх, от общепринятого саксонского постулата отказался, что в будущем при прочих равных, точнее не равных, всегда играло ему на руку.

Освоенные французский и немецкий наверняка помогли поступить в Форин Оффис. Настоящий прорыв для сына мелкого лавочника. А до его членства в компартии в то время так никто и не докопался. Кроме четвертого номера Кембриджской пятерки — Энтони Бланта. Хотя Блант и был всего на несколько лет старше Кернкросса, он, учась в том же Тринити-колледже, стал его научным руководителем: Кернкросс писал труд о французской классической литературе.

Отношения между аристократом Блантом и простолюдином Кернкроссом нельзя было назвать дружескими. Достаточно было того, что они понимали друг друга. Энтони со своим научным марксизмом и Джон с выстраданным коммунизмом находили общий язык. Их доверие было обоюдным. Были ли они единомышленниками? Да, но не друзьями, скорее партнерами по общему делу — борьбе с фашизмом. Общался Кернкросс и с Гаем Берджессом. Их отношения с определенной натяжкой можно было считать даже товарищескими.

В некоторых исследованиях утверждается, что и Кернкросса завербовал сбежавший на запад советский резидент Орлов — Фельдбин. Но действительности это не соответствует. Во Франции они не встречались. В Лондоне же их пути разошлись. Орлов был вынужден быстро покинуть страну, оставив, кстати, часть сложных незавершенных задач на радиста Фрэнка (Фишера, будущего полковника Абеля), который, вероятнее всего, с Кернкроссом в середине 1930-х пересекался.

С вербовкой случилась некоторая заминка. Уединенный образ жизни Кернкросса, его скрытность и нелюдимость никак не позволяли проверить достоверность имеющихся о нем данных. Советскому резиденту Арнольду Дейчу пришлось потратить довольно много времени и сил, чтобы провести требуемую Центром проверку. Нельзя сказать, что Кернкросса завербовал Блант. Хотя именно он, как, впрочем, Филби, Маклин и Берджесс, по просьбе советской разведки дал характеристику упорному шотландцу. Отмечая, что Кернкросс не очень хорошо умеет вести себя в обществе, не относя его к кругу близких друзей, все четверо порознь не высказали никаких сомнений в его преданности коммунистическим идеалам. Подтвердили: хорошо образован, умен. Этого в принципе было достаточно.

Хотя возник и еще один объективный барьер, беспокоивший Центр. Джон Кернкросс потратил столько сил, чтобы пробиться поближе к английскому истеблишменту. Казалось невероятным, что он, пусть и человек идеи, пойдет на риск, забудет о карьере, поставит на кон абсолютно всё, каторжным трудом добытое.

Колебания сомневающихся в Кернкроссе были оправданы. Не обижая недоверием Бланта и троих его друзей, Центр одновременно обратился к другим источникам в левой студенческой среде. В них в ту пору недостатка не испытывали. И один из считавшихся наиболее проверенных, кому доверяли безгранично, помог окончательно отбросить возникшие было возражения. Взял на себя трудную миссию поговорить с Кернкроссом о работе на Советы. Вскоре подтвердил: Кернкросс из тех, за кого он лично может ручаться.