На передовой вдали от фронта — внешняя разведка в годы Великой Отечественной войны

Чтобы вникнуть в сложнейшие перипетии дела Бланта, придется снова вернуться в 1937 год, когда он попытался привлечь к работе на СССР студента Кембриджа, американца Майкла Уитни Стрэйта. Тот на волне антифашистских настроений вступил в компартию. Сын богача был всерьез увлечен идеями всемирного равенства и братства. Подружился с Блантом и другими членами Кембриджской пятерки.

Энтони решил рискнуть. Не спросив согласия Москвы, предложил Майклу перейти от теории к практике. Объяснил, чем конкретно тот может быть полезен. Стрэйт, как и рекомендовал Блант, отошел от компартии, вернулся в США и занялся экономикой, чтобы в нужный момент помочь Советам.

Но когда еще до войны такой момент наступил, Стрэйт заколебался. Работая в Госдепартаменте, он в принципе мог бы превратиться в бесценного источника информации. Только Стрэйт к этому не стремился. Да и человек, явившийся к нему от Бланта, не вызывал симпатии. Не сошлись они характерами. Всё же несколько малозначимых услуг советской разведке в конце 1930-х годов сын миллионера оказал.

Советско-финляндская война перевернула мировоззрение сына банкира. Майкл Стрэйт осуждал СССР и свел общение с неизвестным ему человеком из советских органов до минимума. В то же время он довольно успешно продвигался по служебной лестнице. В Госдепе его ценили как одного из спичрайтеров президента Рузвельта. Стрэйт скрепя сердце все-таки изредка встречался с посланцем Москвы, а потом прекратил всякое общение. Перед этим поклялся: о контактах с Блантом в Англии и с незнакомцем из НКВД в США никогда и никто не узнает. Так что развод был оформлен мирно.

Вероятно, связь Стрэйта с советской разведкой так бы и не выплыла наружу, если бы не его трусость. Когда администрация Джона Кеннеди предложила литератору Стрэйту войти в президентский совет по делам искусств (всего лишь!), тот перепугался. Ведь намекнули о предстоящей проверке его досье в ФБР. И в 1964 году Стрэйт сломя голову бросился к своему знакомому — помощнику президента США Артуру Шлессинджеру. Рассказал ему о членстве в компартии, коротком сотрудничестве с КГБ. И о знакомстве с Энтони Блантом и уже находившимся много лет в СССР Гаем Берджессом тоже.

Американцы поделились информацией с английскими коллегами. Блант вновь попал в тяжелое положение. Но британским властям не хотелось поднимать шума. Боялись скандала: родственник королевы мог, если бы его вынудили заговорить, невольно раздуть такой пожар, в котором сгорели бы многие сильные мира сего.

Блант понял это и пошел на сотрудничество со следствием. В ответ на судебный иммунитет он назвал несколько имен своих помощников. Все они к тому времени либо уже ушли из жизни, либо перебрались, как Берджесс, в Советский Союз и другие страны. Он сознался, что передавал русским некоторые военные секреты, но лишь связанные с совместной борьбой двух государств-союзников против нацистской Германии. В основном это были расшифрованные сообщения из немецкого Генштаба, которые по логике должны были бы пересылаться в Москву и без его помощи.

Есть и иная версия признаний Бланта. Он по-прежнему любил Гая Берджесса. И будь тот жив, из него не вытянули бы ни слова. Однако, узнав в 1963 году о смерти друга в Москве, облегчил душу.

Один из наиболее цепких следователей МИ-5 Питер Райт допрашивал Бланта на протяжении шести лет множество раз — приблизительно каждый месяц, пытаясь поймать на неточностях. Книга Райта «Ловец шпионов» полна всяческих откровений. Таких, что ему запретили издавать ее в Британии. После выхода в отставку борец со шпионами нарушил закон, издав книгу в 1987 году в Австралии.

Райт уверял, что Блант был на допросах неискренен, выдавал лишь крупицы того, что знал, подсовывал дезинформацию. Райт полагал, что Блант делает это по указке советской разведки, тщательно дозировавшей сведения, которые ему разрешалось разглашать.

Но Райт ошибался. В те годы советская разведка связь с Блантом уже не поддерживала. Он и сам знал, что можно говорить, а что — нет.

А еще «Ловец шпионов» поведал, что во время расследования дела Бланта произошла его встреча с личным секретарем правящей королевы. Тот сказал Райту, что на допросах Блант может вспомнить о своей поездке в Германию в конце войны по поручению короля. Секретарь высказал просьбу: если это вдруг произойдет, интересоваться подробностями визита не стоит.

Но вот как характеризует неистовый «Ловец шпионов» своего визави: «Блант — самый изящный, образованный человек из всех, кого я знал. Он говорил на пяти языках. Обширные познания Бланта производили невероятное впечатление».