На перекрестках фэнтези

– Ты же знаешь, что я не верю ни в Авогея, ни в Темного Конструктора, – ответил Ротанг. – А также в чудеса, которые они могут творить. К тому же я сомневаюсь, что в этом зеркале таится угроза.

– Но времена сейчас тревожные, и лишняя предусмотрительность не повредит.

Отец пожал плечами:

– Я не готов так сразу разбить зеркало, которое является частью нашего дома на протяжении нескольких веков. Давай вернемся к этому разговору после возвращения из столицы.

Но вернуться к разговору они не успели, как, впрочем, не успели и улететь в столицу. За день до рейса, когда Даймон подметал пол в каминной, он внезапно заметил странную перемену в окружающей обстановке. Несмотря на солнечный день за окном, воздух в комнате вдруг потемнел, сделался густым и сладковатым. Даймон отложил веник и, оглядевшись, обнаружил то, что заставило сердце замереть. Гладь зеркала помутнела. Мебель и стены комнаты по-прежнему отражались в ней, но отражение самого Даймона вдруг исчезло, словно стертое ластиком. Будто зеркало растворило изображение живой плоти.

Пока юноша испуганно соображал, что все это может означать, откуда-то раздался удар колокола – мерный и властный, заставивший его отпрыгнуть.

5

Под тревожный звон неведомого колокола из зеркала вышли три существа и, казалось, заполнили собой всю каминную комнату. Три высокие фигуры, мрачные и темные, без приглашения вошли в тихий дом Звероловов, а точнее – вломились, и сердце юноши почувствовало злокозненность их намерений. Они надвинулись, и ему почудилось, будто головы пришельцев достают до потолка.

Зеркало по-прежнему отражало лишь пустую комнату, а Даймон и высокие пришельцы в ней словно не находились. А еще он почувствовал, что исчезли все запахи, и случилось это в тот момент, когда третье существо, чью голову скрывал капюшон, ступило на деревянный пол каминной комнаты. Именно при виде третьей фигуры Даймон ощутил, как его охватил безотчетный страх. Исходящий от нее ужас был подобен густому смрадному запаху. Юноша хотел бежать, но ноги перестали его слушаться.

Пришедшие из зеркала существа заняли комнату с безразличием агрессоров, уверенных в своей силе и невозможности сопротивляться. Первый, в рогатом шлеме и с темным отвратительным ликом, взял Даймона огромными ручищами за голову и приподнял над полом. Зверолов-младший закричал, но крик этот был слабым и жалким, а затем и вовсе потух, когда сильные пальцы раскрыли его челюсти.

– Катаргат, повелитель, – со смирением сказала тварь в рогатом шлеме.

Послышался неспешный и тяжелый шаг, под которым скрипнули половицы. Даймон увидел, как рядом с ним появилось существо, прячущее лицо под капюшоном. Исходящий от него ужас, подобный густому смрадному запаху, стало невозможно переносить. Из глаз Даймона покатились слезы, он мычал и стонал, безуспешно пытаясь вырваться из железных рук, раздирающих его рот.

В насильно распахнутые уста опустились ледяные пальцы повелителя пришельцев, и от соприкосновения с ними сразу отнялся язык. Пальцы бесцеремонно просунулись глубже, в гортань, что-то нащупывая, а в следующий миг юноша ощутил режущую боль, прострелившую от трахеи до поясницы. Он задыхался, конвульсии сотрясали его тело, но в глубине его сознания бился мучительный вопрос: что эти нелюди делают с ним?

Существо в капюшоне выдернуло из Даймона длинную нить, похожую на опустошенный кровеносный сосуд. На конце нити трепыхалось нечто нежное и алое, напоминающее кусочек живой плоти. В тот же миг Зверолов-младший ощутил, как страх и боль исчезли, а на их месте поселилась пустота.

Он смотрел на существ, занявших дом его предков, и не видел в их поведении ничего предосудительного. Он ничего не почувствовал, даже услышав шаги отца, который вбежал в комнату. Глаза Ротанга вспыхнули, а кулаки сжались, когда он увидел сына, болтающегося над полом. Казалось, что Зверолов-старший сейчас набросится на тварь в рогатом шлеме, видит Господь, он бы сделал это молниеносно… Но отец покорно опустился на колени и позволил направить на себя черный ствол бластера. А Даймону все казалось безразличным. Его чувства замерли, притаились, словно в ожидании чего-то важного и великого, стоящего над жизнью и смертью.

Даймон ощутил, как его ступни коснулись пола. Огромные руки чернолицего отпустили его, и юноша теперь стоял, не смея шелохнуться, ощущая внутри себя гнетущую пустоту. Существо в капюшоне коротко глянуло в сторону отца, затем вытащило из складок мантии длинную прозрачную колбу и погрузило в нее живой комок, вырванный из чрева Даймона. В этот момент капюшон съехал с головы, и взору открылось страшное лицо, покрытое мелом; открылись ряды зубов, над которыми не существовало ни щек, ни губ – лишнюю плоть безжалостно обрезали в незапамятные времена. Глаза были черными, словно угли. Даймон лениво подумал, что такое лицо можно увидеть лишь один раз в жизни – перед смертью. И неужели этот момент наступил сейчас?

– Paп, отпусти моего сына, – произнес отец без страха в голосе. – Умоляю тебя!