На перекрестке двух миров

— Рыдала поначалу, потом просто ждала, когда освободится от бремени, — ответил Нибо. — Она родила девочку, которая осталась в обители. Родители любовника Селии не захотели брать внучку, своей матери она была не нужна. Сестры хорошо о ней заботятся. Что до бывшей герцогини Ришемской, то она до последнего надеялась, что брат простит ее и вернет в свой дворец. Когда стало известно о вашем исчезновении, она начала слать королю слезливые письма. Обещала быть благоразумной. И, если государь всё-таки решит выдать ее замуж, то хотя бы отправит под венец из родного ей дома. Однако он ответил всего один раз, и что именно мне неизвестно, потому что ее светлость пришла в крайнюю степень негодования, после снова рыдала, а письмо сожгла.

Откуда он знал о содержимом писем бывшей жены, было понятно. Тетя герцога была старшей сестрой в Ришемском Доме Левит. И значит, письма проходили через нее. Достаточно было вскрыть и прочитать, чтобы узнать о содержимом, а после пересказать племяннику. Однако мне стало любопытно:

— Что она писала?

Его светлость ответил мне ироничным взглядом:

— Дорогая, что могла писать Селия Стренхетт? Гадости, разумеется. И помимо страданий эта подлая змея исходила на яд. Она умудрялась вворачивать про то, что вы были неверны королю, и что ей доподлинно известно, что между нами с вами существовала, отнюдь, не дружеская связь. И пусть дура Селия всего лишь надеялась, что брат заберет ее из обители хотя бы ради разбирательств, вы лучше других знаете норов государя. Он и сам подозревал нас, а потому уверовать, что мы были любовниками, ему было несложно. Если бы не моя тетя, то у Ришема мог быть уже другой властитель. — Добавил он, так подтвердив верность моей догадки: — А так как она просматривала письма герцогини, то и к королю отправлялись лишь те, где его сестрица жаловалась на свою несчастную судьбу и его жестокость.

Усмехнувшись, я вновь посмотрела в окошко, однако думала о том, что сказал мой спутник. Ничего иного от бывшей герцогини Ришемской ожидать не приходилось. Подлая, завистливая, вздорная и глупая — ужасная смесь пороков, и ни одной добродетели. И верить в то, что она что-то поймет и раскается, мог только ее братец. Если бы я когда-то не вынудила его, наконец-то, не спускать сестре с рук ее прегрешений, возможно, до своей свадьбы герцогиня действительно жила во дворце, а ее муж кормил червей в склепе, потому Иву нужно было на кого-то свалить чужую вину. А Ришем всегда казался ему самым подходящим кандидатом, и из-за нашей с ним дружбы в том числе.

— Как ей живется в новом браке? — полюбопытствовала я. — Дядюшка говорил, что ее выдали замуж за горного князя.

— Думаю, вы понимаете, что печали и радости моей первой супруги меня не волнуют вовсе, — несколько сухо ответил Нибо. — Мне попросту нет до нее дела. Но если вам любопытно, то скажу, что слышал о новом муже Селии. Говорят, что он — человек строгих правил и довольно суров не только со своими людьми, но и родными. Княжество Скипстейн располагается в довольно безрадостном месте, но нам оно интересно тем, что через перевал, который принадлежит князю, идут наши торговые караваны в Энсенс. Теперь мы получили там беспошлинный проезд и защиту от возможного разбоя. Скипстейн в свою очередь заключил с нами союзнический договор, и на его рубежах появились камератские крепости, тем увеличив княжеское войско. Впрочем, мне думается, что Селия не в восторге от своей новой родины, но меня это совершенно не волнует.

— Как и меня, — заметила я. — Просто было интересно восполнить и этот пробел о прошедших без меня годах.

Мы вновь ненадолго замолчали. Я продолжила глядеть в окошко, а герцог на меня.

— Как же это восхитительно, — услышала я и с удивлением взглянула на его светлость, а он пояснил: — Восхитительно говорить с вами, не думая о короле и его подозрениях.

В этом я была с его светлостью согласна целиком и полностью. И если мои гвардейцы перестали мне мешать довольно быстро, и большую часть наших совместных передвижений они были для меня уже не надзирателями, а друзьями, то для герцога так и остались напоминанием, что он не может чувствовать себя свободно. Хотя Ришем никогда скованным и не выглядел. Впрочем, говорил его светлость не о гвардейцах, а монарших подозрениях, и тут с ним действительно было невозможно не согласиться. Я под этим давящим всевидящим оком прожила семь лет, включая время, когда мы еще не были вместе.

— Шанни…

— Скажите, — игнорируя его призыв в очередной раз, заговорила я, — вам кто-то помогает следить за мной? Не могли же вы всё это время провести под стенами дома его сиятельства.