На переломе

В ином положении был Свинцицкий. Выбравшись из-под обломков, Кипровский и Левит увидели медленно бредущего к ним по ходу сообщения бледного, растерянного товарища. Его шинель и брюки были изодраны в клочья. Местами виднелось белье со следами крови.

— Саша, как это тебя так разукрасило? — сочувственно спросил Кипровский.

Свинцицкий рассказал. Он увидел летевшие с самолета бомбы и, понимая, что не успеет добраться до блиндажа, ничком лег на дно траншеи. Одна бомба разорвалась совсем близко, но от взрывной волны пострадало только обмундирование. Лишь один небольшой осколок зацепил Свинцицкого. Хотя рана оказалась неопасной, все же она вывела его из строя на несколько дней. Офицер неделю пролежал во фронтовом госпитале.

С наибольшим напряжением в те дни трудились работники артиллерийского снабжения. В сложной обстановке только благодаря опыту и энергии таких офицеров, как Шендерович и Степанюк, удалось обеспечить подвоз боеприпасов в войска. А это была нелегкая задача. Чтобы читатель хоть приблизительно представил себе объем их работы, приведу несколько скучных, но о многом говорящих цифр. Для подвоза только одного боевого комплекта снарядов и мин требовалось более 5 тысяч полуторатонных автомашин. А нам к началу операции нужно было подвезти до трех боевых комплектов.

Следовательно, только для подвоза боеприпасов требовалось более 15 тысяч машин. Кроме того, нужно было подвозить продовольствие, горючее и другие важные грузы. Легко понять, что кроме сил и энергии при решении таких больших задач потребовались и незаурядные организаторские способности офицеров артиллерийского снабжения. Жизнь показала, что они обладали этими качествами. Войска своевременно получили необходимое количество снарядов и мин, которые можно выразить весьма внушительной цифрой. Достаточно сказать, что только один боевой комплект составлял около 700 тысяч снарядов и мин, не считая 50-миллиметровых мин, зенитных снарядов и снарядов полевой реактивной артиллерии.

К началу операции нам нужно было иметь около 3 миллионов снарядов и мин только на одном нашем фронте! А ведь в окружении и уничтожении вражеской группировки принимали участие войска еще двух фронтов…

Иной читатель, пожалуй, задаст вопрос: а что, 3 миллиона снарядов — это очень много? Отвечу сравнением: к началу наступления на трех фронтах было сосредоточено не менее 8 миллионов снарядов и мин, а во всей царской армии к началу первой мировой войны имелось в наличии только немногим более 7 миллионов снарядов всех калибров. Думаю, что эти цифры не нуждаются в комментариях.

…За два дня до начала наступления я закончил проверку готовности артиллерии к операции и вернулся в штаб фронта. Нужно было вместе с командующим и начальником штаба фронта решить некоторые важные вопросы. Пристрелка и последние уточнения планов наступления в то время возлагались на командующих артиллерией армий. Начальники отделов штаба артиллерии фронта со своими помощниками остались в войсках.

Казалось, было сделано все необходимое для успеха операции. Но, находясь последние два дня в штабе фронта, я никак не мог избавиться от беспокойных мыслей, хотя и был уверен, что командующие артиллерией армий, дивизий, а также офицеры штаба артиллерии фронта сделают все, что от них требуется.

К вечеру 18 ноября с наблюдательного пункта приехал Левит и коротко доложил — все, что нужно, сделано. От сердца немного отлегло. Мне предстояло провести последнюю тревожную ночь.

ОГНЕННОЕ КОЛЬЦО

1

И вот настал долгожданный день, к которому мы так тщательно готовились. Тогда никто не предполагал, что он будет вписан яркой страницей в летопись Великой Отечественной войны, а дата эта станет знаменательной и особенно дорогой нам, артиллеристам.

Трудно сказать, как спалось кому-нибудь в штабе фронта в ту ночь, но задолго до рассвета все были уже на ногах. Выезд на наблюдательный пункт был назначен на 5 часов 30 минут. Предстояло проехать 110–120 километров.

Минут за десять до назначенного срока мы собрались близ домика командующего у машин. Их было пять или шесть, точно не помню. С Рокоссовским на наблюдательный пункт выезжали: командующий 16-й воздушной армией С. И. Руденко, командующий бронетанковыми войсками Г. Н. Орел, начальник инженерных войск А. И. Прошляков, я и группа офицеров оперативного и разведывательного отделов штаба фронта. Когда вышел командующий и, поздоровавшись, спросил, кто поведет колонну, я предложил Левита, который только накануне приехал с наблюдательного пункта и лучше всех знал дорогу. Рокоссовский одобрил мой выбор.

Прозвучала негромкая команда: «По машинам!» Пока все рассаживались по местам, Левит успел выехать на своем виллисе в голову колонны и, наполовину высунувшись из открытой машины, ждал знака командующего. Рокоссовский, да и все мы любили быструю езду, и наш проводник это хорошо знал. Машины, соблюдая дистанцию, понеслись по хорошо укатанной снежной дороге. Стрелка спидометра на моей машине подбиралась к 60 милям.