На переломе

С совершенно новыми явлениями мы столкнулись в ходе Великой Отечественной войны. У обеих сторон на полях сражений действовала совершенно новая боевая техника — танки и авиация. К тому же количество нашей артиллерии непрерывно возрастало. В декабре 1941 года в армиях, принимавших участие в контрнаступлении под Москвой, количество орудий и минометов исчислялось сотнями, а в контрнаступлении на Волге и Дону в ноябре 1942 года — тысячами. К 10 января 1943 года количество артиллерии в армиях ударного направления должно было стать еще большим. Все это коренным образом меняло старые понятия и нормы и требовало разработки новых методов боевого применения артиллерии.

Мне хорошо запомнился урок первой наступательной операции в июне 1942 года, когда я был начальником артиллерии 16-й армии. Тогда наша армия наступала на Жиздру. В наступлении участвовали 5-й гвардейский стрелковый корпус, 1-я гвардейская мотострелковая дивизия и 10-й танковый корпус. Войск для задуманной операции имелось достаточно, а вот артиллерии, как показала жизнь, оказалось мало. Мы с трудом создали плотность в 42 орудия на 1 километр фронта. Боеприпасов у нас было около трех боевых комплектов, и мы считали, что этого вполне достаточно. Огонь артиллерии планировался продолжительностью в 2 часа 30 минут, потому что требовалось значительное время для подавления разведанных целей и всей системы обороны противника.

Составленный нами план после доклада начальнику артиллерии фронта генералу И. П. Камера был утвержден командармом К. К. Рокоссовским. В свою очередь командарм докладывал об этом плане командующему фронтом Г. К. Жукову и начальнику артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронову, и оба они одобрили его. Видимо, и все наши старшие начальники считали, что созданной нами плотности артиллерии вполне достаточно для достижения успеха. Но в жизни все получилось не так, как мы предполагали. Взять Жиздру нам не удалось. Из-за малого количества артиллерии и ограниченного количества боеприпасов плотность огня оказалась далеко не достаточной, и мы не могли надежно подавить систему обороны противника. С большим трудом нашим войскам удалось продвинуться на 6–8 километров. На этом операция и закончилась.

Еще тогда у меня возникла мысль: будь у нас больше орудий и минометов, мы смогли бы в более короткий срок подавить вражескую оборону. Тогда же стало ясно, что в современных условиях нужно создавать более высокую плотность артиллерии.

И я, и офицеры штаба артиллерии фронта старались быть самокритичными. Мы, не стесняясь, обсуждали, осмысливали свои действия в проведенных операциях и, если находили их неправильными, ошибочными, искали новых, более целесообразных решений. Воюя, мы непрерывно учились.

Оценивая опыт артиллерийской подготовки 19 ноября

1942 года, мы пришли к выводу, что ложные переносы огня (а они у нас проводились) в условиях применения большого количества артиллерии себя не оправдывают. Они никого не обманывали, если не считать их авторов. Отказались мы и от пауз, и от расчленения артиллерийской подготовки на многочисленные периоды. И вот ко всему этому вновь тянули нас генералы Сивков и Векилов.

Планируя артиллерийское наступление на 10 января 1943 года, мы отказались от нескольких ложных переносов огня, но один все же оставили — и напрасно. В остальном наш график был прост. Оценивая характер обороны и моральное состояние вражеских войск (оно было много ниже, чем к 19 ноября), мы решили, что удар артиллерии должен быть очень сильным, но более коротким. Этот вопрос я обсуждал не только со своим штабом, но и с Бескиным и Турбиным. Образно говоря, мы намеревались сбить противника с ног одним ударом увесистого кулака, а не тратить время на слабенькие пощечины, от которых можно быстро оправиться.

Не считая себя непогрешимым, я все же был крайне недоволен вмешательством Сивкова и Векилова и решил твердо отстаивать разработанный вариант, считая его более целесообразным. В ту же ночь, часа в 2–3 (это было 21 или 22 декабря), я доложил обо всем Рокоссовскому. Он меня поддержал, и мы вместе еще раз доложили этот спорный вопрос Н. Н. Воронову. Наконец наше предложение было окончательно утверждено.

Из разговора с Н. Н. Вороновым мы поняли, что он не одобряет план, предложенный Сивковым и Векиловым, и те действовали по своей инициативе. Так или иначе, но инцидент был исчерпан и мы продолжали свою работу уже без серьезных столкновений с генералами и офицерами оперативной группы Н. Н. Воронова. И если уж быть объективным, то нужно признать, что они оказали нам неоценимую помощь в период подготовки к решающим боям. Наравне с офицерами штаба артиллерии фронта они выезжали в армии и там, поделив «сферы влияния», кропотливо и бесстрашно трудились в частях. Представители Ставки помогали артиллеристам не только понять план их действий, но и тщательно подготовиться к его выполнению.